Следующими по значению являются обыватели. Когда жабоид дошёл до этого момента, он снова выпрямился и расправил плечи, демонстрируя своё надо мной превосходство. Хотя зря он так выёживается. Обыватели — это, на мой взгляд, всего лишь опытные новики. Они знакомы с Миром чуточку лучше, и в силу тех или иных способностей владеют зачатками магии и прочими знаниями, которые мне пока недоступны. Конечно же, у них есть привилегии. Например, если обыватель обратится ко мне с вопросом, я, как более младший по статусу, должен сначала ему поклониться, а уж потом отвечать.
— А как стать обывателем? Экзамены надо сдавать или какое-то патентное бюро существует?
— О, это происходит само собой. Живёшь, живёшь — бах! — обыватель. Не волнуйся, девелопер сообщит.
— А как ты стал обывателем?
— По факту рождения.
— В смысле?
— Родился я таким. Моя мама — потомственная кикимора, и когда я появился на свет, то по факту своего рождения получил статус обывателя, — он подмигнул. — Или ты думаешь, лешими становятся? Нет, милый мой Игнатиус, лешим нужно родиться. И гномом, кстати, тоже, и русалочкой.
— А бабой Ягой?
— А вот это очень интересный вопрос.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что выше всех по статусу стоят миряне, те, на ком Мир держится. Ядвига Златозаровна как раз была мирянкой, элитой Мира. С затаённой завистью жабоид поведал, что вот она-то самая настоящая волшебница и даже преподаёт на факультете прикладной магии. Мирян очень мало, войти в их круг, всё равно что в спортлото выиграть — получается не у всех и только по блату. Как и обыватели, они бывают явленными, то есть добившимися статуса тем или иным способом, чаще мошенническим, и по рождению.
— Василиса мирянка? — тут же среагировал я.
— Именно, — кивнул жабоид.
— По рождению?
Этот вопрос я мог не задавать. Такая красавица в принципе обязана быть мирянкой по рождению. Белая кость, голубая кровь! Одного взгляда, да что взгляда — полувзгляда достаточно, чтобы понять, кто она есть на самом деле.
— А родители у неё кто? Змей Горыныч какой-нибудь?
— Змей Горыныч не мирянин, он артефакт. Такие как он, как Конёк Горбунок — это чистые сгустки магии, сконцентрированные в единой оболочке. Они способны перевоплощаться в предмет или животное, приносят удачу, наделяют знаниями и даже даруют вечную жизнь. Их создавали древние волшебники. Нынешние маги ничего подобного повторить не могут.
— А что за древние волшебники? И сколько всего этих артефактов? Простой человек вроде меня может ими пользоваться?
Вопросов у меня хватало на безбрежный океан и маленькую речку, хотелось узнать о Мире всё и сразу. Шутка ли! Если сначала ничего, кроме неведомой угрозы от гномов я не видел — и это вряд ли могло радовать — то теперь перед глазами раскрывался огромный мир Мира, полный волшебства и приключений. Разыгравшееся воображение орало в ухо, что отныне приключений хватит с лихвой и что забеги с гномами и пустые бутылки в руках полиции ещё не самое интересное. Ладони мои вспотели, я потёр их друг от друга, и потребовал от жабоида продолжения рассказа.
Но Дмитрий Анатольевич покачал пальцем.
— За один присест ты всю информацию не осилишь, мозг треснет.
Я попытался возразить, дескать, ещё вопрос, чей мозг крепче, но жабоид встал и направился в тамбур. Я побежал за ним. Электричка затормозила, двери открылись. Прямо перед моими глазами возникла белая табличка с чёрными буквами «ст. Киселиха».
— Приехали, — сказал жабоид, и первым сошёл на платформу.
Электричка умчалась, махнув на прощанье последним вагоном, а мы остались наслаждаться видом глухого железнодорожного посёлка в обрамлении зимнего леса. Вид, сразу скажу, обыкновенно-деревенский с лёгким отклонением в городскую сторону, на что намекали два огромных рекламных плаката в разных концах перрона. На одном красовался здоровенный джип с тонированными стёклами и серебристым кенгурятником, на другом улыбалась милая банковская служащая с одиннадцатью и девятью десятыми процентами годовых на раскрытой ладони. Мне так кажется, что, несмотря на обширность и художественную пестроту, оба плаката были здесь совершенно неуместны.
— Это и есть твоя Песочная яма?
— Это станция Киселиха, — кивнул на табличку жабоид. — А до Песочной ямы через лес километров восемь, — и посмотрел на меня. — Ну, потопали что ли?
— Потопали.
И мы потопали.
Глава пятая,
в которой я продолжаю познавать Мир
— Так вот об артефактах, — заговорил жабоид, когда мы ступили на лесную дорожку и пошли вдоль бесконечной череды убелённых снегом елей. — Конёк Горбунок один из самых древнейших артефактов, созданный аж… Я даже затрудняюсь сказать, сколько лет тому назад это было.
— Тысячу, — осмелился предположить я.
— Если бы, — усмехнулся жабоид. — Но не будем гадать. По предположению некоторых учёных из НИИ магии и Мировых проблем, создал его не иначе как сам Великий Боян. Если ты ещё не в курсе, то Великий Боян — это самый могущественный волшебник и основатель Мира. Предание гласит, что был он волхвом при князе Богумире[7] и жене его княгине Славе[8]. Истинное его имя история не сохранила, а Боян, значит, певец и сказитель. Сила его была настолько велика, что мог он поспорить с Богами и остаться целым. В помощь себе он создал несколько могущественных артефактов, но что это были за артефакты и какова их реальная сила, до сих пор остаётся предметом учёных дискуссий. Однако доподлинно известно, что в подражании его искусству некоторые маги позволили себе сотворить подобие таких артефактов. Лично я, кстати, считаю, что Горбунок и его братишка Сивка Бурка как раз и есть подобия. А вот Змей Горыныч самое что ни на есть настоящее творение Бояна…
Навстречу нам вылетела волна грохота и лязга, и из-за деревьев показался бульдозер, ярко-красный и пыхтящий, словно сказочный дракон. Пришлось забираться по колено в сугроб, чтобы не попасть под его гусеницы. Когда он проезжал мимо, я мельком заглянул в кабину. За рычагами сидел подросток, мальчишка лет пятнадцати. Позади бульдозера тянулись гружёные смёрзшимся песком сани.
— Разъездились тут, — в раздражении плюнул жабоид, когда мы выбрались обратно на дорогу.
— Ну, и чего там дальше? — в нетерпении затеребил его я.
— Да чего там может быть дальше… Если взнуздаем Горбунка, считай, половина дела сделана, — он мечтательно закатил глаза. — Это такая, я тебе скажу брат Игнатиус, сила! И не важно, кто его создал — Боян или иной кто, но с этим артефактом нам сам Константин Константинович нестрашен.
