Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
– Лиз, смотри-ка чо! – Указала Мария Павловна на велосипед, который она толкала впереди себя. Шины велосипеда были грязными и оставляли на полу хорошо заметные рыжие полосы. С рамы капала вода.
– Ну, велик. Вижу. Купили себе?
– Ты что, деньги откуда. Я же когда библиотекарем работала в Гатчине, мне вообще насчитали пенсию знаешь сколько? С гулькин нос, если иначе не сказать. Нашла.
– Так что нашли… Он же чей-нибудь, наверное.
– Не, ничейный. Знаешь, где я его нашла-то?
– Ну, где?
– У Матвеева…
Лиза вышла из-за маленького прилавка, позади которого стояли стеллажи с консервами, макаронами и кофе, поправляя светлые, упавшие на лоб волосы. Она собиралась получше рассмотреть находку Федотовой, но услышав, откуда та притащила этого «железного коня», сразу же остановилась, затем сделала несколько шагов назад, нащупала правой рукой швабру и ненадолго задумалась. Первым желанием Лизы было, действительно – просто отхлестать Федотову шваброй и вытолкнуть ту из магазина «Светлячок» вместе с велосипедом. Однако вместо этого Лиза, понимая, что по деревне, пусть и опустевшей на две трети из-за осеннего отъезда дачников, после этого непременно пойдут нехорошие слухи, сдержалась. И начала молча вытирать грязные следы от шин, недобро поглядывая серыми глазами на Федотову. Федотова же стояла, как ни в чем не бывало, с выражением неподдельной гордости на лице. Видимо, считая, что она совершила какой-то очень хороший поступок:
– Ну что, Лизонька, участковому-то звонить будешь? Не в Кобриноское ж Фроликову, в администрацию. Бесхозный предмет, надо сдавать, так сказать, регистрировать…
Где-то в глубине души Федотова так и осталась библиотекарем с тягой к каталогизации.
Сказать о том, что про Матвеевский дом, на участке которого Мария Павловна нашла велосипед, в поселке ходила дурная слава – значит, не сказать ничего. Огромный, темный, двухэтажный, стоявший на Дачной улице около самого леса (кто вообще додумался дать название «Дачная» проулку на самом отшибе?), он всегда притягивал к себе внимание и местной детворы, и приезжих.
Появился он очень давно, вроде бы еще до войны. По крайней мере, так говорили. Вроде бы одновременно с Новыми Маргусами, из которых Карташевская и возникла. Странно это наверное выглядело. Сами Новые Маргусы, названные по находившейся поблизости мызе, располагались по одну сторону от дороги. А большой дом стоял дальше, на другой стороне, в глубине леса. Лес потом, с появлением железнодорожной ветки на Лугу, застроили дачами. То, кому дом принадлежал тогда, да и вообще, откуда взялся среди елового леса, почти что на самом болоте, Лиза не знала. История дома для жителей поселка начиналась гораздо позже, во времена Второй Мировой. Когда Карташевская, как и весь юг Ленинградской области, были оккупированы немцами. В Карташевской фашисты создали один из филиалов «ДУЛАГ-154», концентрационного лагеря. Конечно, был он не единственным. И в Вырице, и в Рождествено существовали такие филиалы, временные базы размещения военнопленных. Основной, самый крупный из лагерей, был в Гатчине. Однако, именно Карташевская стала первым из таких мест. Именно здесь, в самом конце июня сорок первого, оказалось несколько десятков (если не сотен) захваченных в плен солдат. Привезли их в Карташевскую для ремонта разбомбленной Варшавской железной дороги. И разместили как раз в Матвеевском доме. Дом так называли уже тогда, по традиции, восходившей к имени или фамилии одного из его бывших владельцев. В поселке пленных солдат назвали «севастопольцами». Говорили, что их взяли в окружение именно в том, южном, городе, а потом привезли под Гатчину. Местным запретили не только кормить пленных, получавших нормированный паек, но даже близко к ним подходить. За разговоры могли расстрелять. Время шло, и пленные стали умирать.
Умирали они прямо в большом темном доме.
Тех, которые погибали, заменяли новыми. Казалось бы, и дорога уже закончена, и на улицах «севастопольцы» встречаться начали все реже. Однако, в Матвеевский дом привозили все новых и новых людей. Везли их и из Гатчины, и из соседних деревень. В этом же доме размещалось и несколько офицеров, несмотря на то, что комендатура поселка была ближе к железной дороге. Но начальство регулярно навещало Дачную улицу, как говорили старики.
Мертвых немцы хоронили в лесу, около поселка. Через тридцать лет после войны, когда начали вести раскопки и перезахоранивать то, что осталось от военнопленных, на улицах находили скелеты. Но большая часть могильных холмиков, заросших к тому времени травой и кустами, осталось в лесу. Памятник солдатам и сейчас стоял на Красной, главной улице Карташевской. Одни говорили, что в могиле лежит больше двух сотен бывших обитателей Матвеевского дома. Другие – что тогда удалось найти всего три истлевших скелета, которые торжественно везли по улицам деревни в новых гробах, и захоронили у памятника.
Все это Лиза читала в местной газете, когда только приехала в Карташевскую из Тосно, по совету тети устроившись работать в магазин. Знали это, наверное, все жители. Даже в доме культуры где-то хранилась книга, альбом с воспоминаниями старожилов, рассказывающий обо всем этом. И конечно, огромный дом, который отчего-то все никак не хотел разваливаться, внушал страх не только ей. Кто знает, что там происходило в свое время, сколько на самом деле людей умерло до того, как фашисты ушли из Карташевской?
Ответа на этот вопрос ни у кого не было. Но то, что у дома была очень нехорошая слава знал каждый житель. Заброшенных домов в Карташевской вообще было немало. Чего стоила одна «дача литераторов» – несколько щитовых домиков за железной оградой, в которых никто постоянно не жил, кроме охранника и полудюжины одичавших собак. Но никакой из них не вызывал такого трепета и страха местных, как Матвеевский. По слухам, обходили его стороной даже цыгане, жившие табором совсем рядом. Если к дачникам или постоянным жителям Карташевской они наведывались на участки регулярно, чтобы взять что-то из того, что плохо лежит на дворе или за незакрытой дверью, то Матвеевского дома избегали. Хоть вокруг него и было всегда множество различного хлама, который пригодился бы и в хозяйстве, и – на пункте приема металла. Кто-то даже слышал, что сами цыгане говорили про то, что дом проклят.
Лиза помнила, как еще в первый год по приезду, гуляя летом по поселку, зашла на Дачную и остановилась перед Матвеевским домом. Было тепло. Долгий июньский вечер пришел в Карташевскую. Где-то на дачах играла музыка. По пыльной дороге приезжали автомобили, с железнодорожной станции шли люди. Пахло дымом. Наверное, кто-то решил истопить баню. Лиза стояла около участка, у которого даже не было ограды, и смотрела на высокий черный сруб. Небо стало желтоватым, уже начались белые ночи. Лиза хотела было перешагнуть границу участка, как вдруг кто-то потянул ее за рукав. Обернувшись, она увидела высокого худого темноглазого цыгана в спортивной шапке-петушке. Цыган указал Лизе на дом, и махнул рукой.
– Вам нужно что-то?
Цыган не ответил, только замычал, тряся небритым подбородком, выпучил глаза и указал на темный дом еще раз. Из-за поворота появилась пожилая полная цыганка с двумя подростками, один из которых нес в руках целый комок парниковой пленки:
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
