Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
– Вот, смотри отец, я это возьму, – Костя поднял звездочку, сверкнувшую темно-бардовой эмалью в солнечных лучах.
Старик улыбнулся, хлопнул себя по коленям, и показал большой палец участковому.
– У, Константин Васильевич, ты как будто знал, что выбирать. Знаешь, откуда она у меня? Нет, конечно. А как вообще ко мне попала? Ее на Лялином лугу нашли. Мальчишки когда-то давно копались в глине у берега. Кто-то из них и потерял. Или клад закапывали свой. Знаешь, сколько я кладов таких по Оредежу находил? Кучу просто. В банках из-под конфет, в пакетах целлофановых. Закапывали в земле, в песок на берегу. Идешь, а они заметны. Свежая земля где, особенно летом. Но я их не трогаю обычно, так теперь там и лежат закопанные. Нельзя же ведь клад забирать, если он тебе не нужен. Ребята закапывали, а мне они …
– Отец, алле, ты тут вообще? – Время уже поджимало, а старик, польщенный вниманием полицейского, решил затянуть разговор. – Мы с тобой про что говорили? Я беру одно из твоей коллекции, из твоего товара, а ты уходишь на сегодня. Было же дело? Или мне тебе сейчас начать статью зачитывать полностью по правонарушению?
Дед продолжал улыбаться, но со своего места так и не поднялся.
– Да понимаю я, Константин, что у тебя работа. Ты ж все еще на задании. Я пойду сейчас. То, что нужно, ты взял. Вещь хорошая, сильная, с такого места… Ты хоть знаешь, что за место-то? Не знаешь, недавно приехал. В карман положи и забудь. Единственное попрошу – сходи в магазин, купи старику водички, а? Пока я собирать все буду. Купишь, и я уйду. Я тебе даже денег дам, на. – Петр Александрович достал из-за пазухи смятый, серо-зеленый от времени, полтинник и протяну его Косте. – Сходи, пожалуйста, сынок.
Последние слова он проговорил уже без улыбки. Тон его изменился, и из веселого, говорливого деда он превратился в одного из тех мрачных, тихих пенсионеров, что сидят вдоль дорог с последними своими вещами, оставшимися от той, старой, жизни. Продают их, продают и ее. Для того, чтобы хоть как-то продлить свою жизнь нынешнюю.
– Сходи, Костя. Сам медленно встану ведь. Мы вот фашистов тут били. А теперь как бы самим лоб не разбить, если быстро поднимусь.
Костя отодвинул от себя тянущуюся руку с банкнотой. Ему вдруг стало жалко старика. Жалко по-настоящему. Как говорили, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Работая участковым, Костя как никто другой знал правоту этих слов. Но если «сума» или «тюрьма» еще могли как-то остаться в стороне, то вот старость ждала всех. Она могла быть и такой. От этого, в конце концов, тоже никто не мог быть застрахован.
– Со своих куплю, не переживай. Только я когда вернусь, чтобы тебя тут не было, уважаемый. А дальше как знаешь. График тебе озвучили.
Костя отправимся к магазину. Уже на кассе, пробивая полторашку воды без газа, он решил, что деду в принципе не мешало бы дать хотя бы сто рублей на дорогу. Старик, определенно, неместный.
– Семеновна, слушай, – обратился он к продавщице, что-то искавшей на маленьком кассовом мониторе, – скажи, а дед этот давно тут ошивается уже? Ни разу его не видел, чей вообще?
– Какой дед-то?
– Ну вон, под березками?
Семеновна вытянула голову из красного жилета, надела круглые очки и пару секунд смотрела туда, куда указал участковый. Потом повернулась к Косте, пожала плечами и продолжила изучение монитора, иногда нажимая указательным пальцем на клавиатуру кассы, на несколько секунд замирая в ожидании результата:
– Нет там деда никакого, ты чего? Сами же всех пенсионеров распугали рейдами своими.
Посмотрев еще раз через стекла витрины, участковый убедился, что под деревьями действительно никого не было.
Костя вышел из магазина, держа под мышкой бутылку с водой, и подошел к тому месту, где еще несколько минут тому назад сидел Петр Александрович. Ни коробки, ни вещей под деревом не оказалось. О том, что здесь кто-то был напоминала лишь помятая трава у корней.
Пивоваров пощупал лежавшую в кармане металлическую звездочку. Она была на месте. Острые лучи кололи пальцы. Показаться все это, конечно же, не могло. Старик ушел так же неожиданно и незаметно, как и появился. Даже воды дожидаться не стал. Может быть испугался. Или специально разыграл цирк с водой, чтобы улизнуть незаметно. С сумасшедшими стариками такое могло быть. Ремиссия или деменция. В общем – полоумный, «поехавший» дед. Надо будет как-то посмотреть, может где-то еще появится. Главное чтобы Петр Александрович не ушел таким образом из дома. А то через одну или две недели окажется, что пожилой мужчина в розыске. И все отделение получит еще одно нераскрытое в перспективе дело. Причем на его, Пивоварова, участке. Какой-нибудь окончательно выживший из ума дачник, например, решил начать самостоятельную жизнь на старости лет.
Хотя, все это могли быть домыслы. Старик исчез. Просто пропал. Свернул торговлю. Ну и хорошо, что все сложилось так. Старик сегодня есть – завтра нет. У Кости на память о нем остались полтора литра воды из сельского магазина и октябрятская звездочка в кармане куртки, о которой он уже через пару минут забыл. Как и советовал старик.
На телефон писали из Карташевской. Ждали. Оказалось, что Костя опаздывает почти на полчаса.
Колесо
Лиза поставила чашку на стол. Чашка, несколько минут простояв неподвижно, сдвинулась со своего места и оказалась на середине столешницы. Глухой скребущий звук на несколько секунд наполнил комнату, и стих. Все повторялось точно так же, как и пять последних вечеров. Начиная с того дня, как около дома Матвеева, заброшенного уже много лет, нашли велосипед.
Велосипед принесла в магазин Федотова. Дачница, жившая на Руновской улице круглый год, в отличие от большинства своих соседей, которые приезжали в Карташевскую только лишь на лето. Лиза тогда работала уже вторую смену, устала и сил просто выставить Федотову на улицу, вместе с велосипедом, в тот день у нее просто не было. Может быть зря, ведь она могла тогда выгнать Марию Павловну, называвшую себя «ведьмой», известную всему поселку тем, что входная дверь ее маленького, заполнявшегося каждое лето многочисленными родственниками дома расписана непонятными знаками. Рунами, как говорила сама Федотова, которые были призваны защитить ее дачу от воров. Правда, было не очень понятно, кто из грабителей решится проникнуть на дачу, во дворе которой находилась всегда аккуратно убранная могилка с маленьким крестом. Могилку было отлично видно с дороги. Лиза, как, пожалуй, и все в Карташевской, не знала, кто там лежит. На вопросы Федотова, несколько лет купившая дом именно на Руновской из-за своей любви к непонятным знакам и всевозможным мистическим совпадениям, не отвечала. Вообще, она была удивительно немногословна, когда ей задавали прямые вопросы о ее жизни и делах. Что было странно, так как о новостях и происшествиях в Карташевской, даже самых незначительных, по мнению жителей поселка, Федотова могла говорить без остановки.
И в тот день, когда Лиза впервые увидела велосипед, Федотова, как и всегда, была чрезмерно многословна. Дверь магазина открылась как раз в тот момент, когда двое мальчишек из тех, последних, дачников, что уже собирали свои вещи и готовились к отъезду в город, расплатились за газировку и направлялись к выходу. Федотова появилась в дверях, загородив детям проход. На ее голове была ярко-красная панама, и очки были мокрыми от пота.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
