— Ты сказал, у тебя есть лекарства! Дай уже аспирин! — крикнула ему в спину, но он уже скрылся в коридоре.
Чашка не последовала за ним только потому, что не было сил ее запустить. А потом — мне надоело чувствовать себя развалюхой. Наплевав на все, я принялась исполнять приказ.
Медведь вскоре погасил внизу свет и вернулся с запасом дров для камина. Я сжимала чашку ладонями и коленями, чувствуя, как с каждым глотком отпускает, и смотрела, как он снова разгребает угли в камине и кладет свежие бревна, щурясь на жар огня.
Никогда не встречала такого мужика в жизни, чтобы вот так мной командовал. Даже отцу не удавалось, а он у меня тот еще тиран. Про окружение и говорить не приходится — вся эта вылизанная «золотая» молодежь меня ввергала в скуку. Позолоченный налет на каждом слове вставал в горле и мешал дышать… У меня было чувство, что я пытаюсь нырнуть в лужу.
Когда отец пригрозил, что оставит мне запись о судимости, если не выйду замуж, я думала, ударю его. Но я проглотила. Пять дней во мне бурлило бешенство. Я все наблюдала, как ему будет житься с таким решением. Но жилось ему отлично. Полный уверенности, что делает мне лучше, он даже воспрял духом. А когда на нашу виллу завалился мой будущий муж, терпение лопнуло. И вот к чему это привело. Кажется, не только Медведю нужно думать о своем поведении и ошибках. Но он был занят другим — подошел, забрал чашку и дернул с меня футболку.
— Что?.. — задохнулась я от неожиданности.
А он стянул с себя штаны и залез ко мне, натягивая на обоих одеяло.
— Какого ты делаешь? — возмутилась я хрипло, ворочаясь в его руках.
— Дана, замолчи, — устало приказал он, прижимая к себе спиной. — Уже утро почти. Быстрее пропотеешь и забудешь о своей болезни.
Когда просьба соединяется с невозможностью сопротивляться, возражать сложно. Я подергалась для приличия, гневно сопя. Это было слишком! Кто он такой, чтобы вот так просто меня прижимать к себе под одеялом? Все это было даже интимнее, чем секс. И это сбивало дыхание, разгоняло сердце… и осыпалось влагой на коже. Я взмокла, не успев даже начать смиряться с его близостью. Сезар же совершенно спокойно себя вел, будто каждую неделю вот так вот лежит с очередной спасенной незнакомкой и заставляет ее потеть…
Когда мы взмокли оба, он выпустил, потянувшись за простыней, тщательно меня обтер, оглушая окончательно. Я не могла сказать ни слова… Обо мне так никто никогда не заботился. Ну или я не помню этого, к сожалению. Носить чаи, обтирать, водить в туалет — к такому я не была готова.
Я шмыгнула носом, и чертов Медведь оживился:
— Что с тобой?
— Отстань, Сезар, — беззлобно простонала, принимая возвращение его близости.
— Не могу, Дана, — и он уткнулся носом мне в шею. — Мне нужен твой запах. Я боюсь не проснуться…
Я зажмурилась, тяжело сглатывая, пытаясь вместить такое простое и страшное признание.
13
* * *
Мне снилось, что я снова медведь и не могу выбраться и вернуться к Дане. Слышал ее голос, крик, просыпался несколько раз и будто возвращался из ада в свой собственный концентрированный рай. Рай, в котором я был жив, Дана — в руках, а треск в камине наполняет спокойствием.
Кажется, нормально уснул, только когда рассвело. Но снова провалился в тяжелый сон, наполненный дождем, холодом и сыростью. Я ходил вокруг своего пустого дома, но не мог найти что-то важное, начал метаться, пока не проснулся от собственного крика и касания.
— Сезар, — сжались чьи-то пальцы на плече. Я едва ли слышал слова из-за собственного лихорадочного дыхания. — Сезар, проснись…
Я раскрыл глаза и резко сел, оглядываясь. Дана сидела рядом. Наши взгляды встретились, и ее был очень тревожный.
— Тебе плохо? — прохрипел, на что ее брови поползли вверх:
— Не мне. Тебе плохо. — Мы уставились в глаза друг друга, но она сдалась первой, поднимаясь: — Я кофе сварила. Со специями. Будешь?
Я рывком вцепился в ее штаны и дернул к себе. Девушка упала в мои руки, взвизгнув, и я быстро коснулся лба губами, и тут же перепроверил ладонью.
— Норма.
— Да я и без тебя знаю! — заворочалась она, выпутываясь. — Псих.
Поднялась, поправила футболку, подтянула штаны повыше и пошлепала босиком вниз. Я проводил ее взглядом и протер лицо. Камин погас, по полу разливалась бледная стылая пастель позднего утра. Пахло дождем. И Даной. Я весь ею пропах так, что с первого раза и не отмыться. Да я и не собирался. Ее запах дарил спокойствие и почти физически держал. Я просто в это верил. Но и побочный эффект имелся — я хотел жить еще сильнее, до рычания, до зубовного скрипа.
Дану я нашел в гостиной. Она билась за статус-кво с моим камином, и я не стал мешать. Тяжело опустился на стул так, чтобы видеть ее и окна. Надо будет прогуляться по округе и разведать, сняли белоглазые свое наблюдение или нет.
От камина послышалась отборная ругань, и я перевел взгляд на более приятное зрелище — встрепанная девушка со спичками. На ее лице некоторое время прыгали отблески огня, потом все тухло, Дана ругалась и начинала все сначала. Кофе приобретал все больше вкуса с каждым глотком… А ведь я раньше не умел так ценить… каждый глоток. А что еще удивляло — девушка меня не упрекала в том, что не бросаюсь на помощь. И истерику побежденной не разыгрывала.
— Ты на завтрак что хочешь — хлеб с соленой рыбой или кашу с ягодами? — поднялся, когда кофе кончилось.
— И то, и другое, — откинула она налипшие на лоб волосы. Значит, потеет. А значит — идет на поправку.
— Воды выпей, — и я направился на улицу.
Прохладный воздух дернул нервы и зверя внутри так, что я схватился за перила до побелевших костяшек. Грудную клетку сдавило страхом: а вдруг не смогу удержаться? Я же обреку ее на смерть, если меня не станет. Взять себя в руки стоило всех сил. Надышавшись и успокоив сердце, я открыл глаза — не сдамся. Не хочу. Смогу победить эту чертову поломку в башке!
Когда вернулся в кухню, по спине бежал ручьем пот. Дана бросила на меня тревожный взгляд от камина — таки победила его.
— Тебя, может, научить растапливать камин? — Голос охрип. Хорошая идея — научить ее всему на случай моего фиаско. Оставлю ей оружие, мобильный, ключи от машины… Я так задумался, что даже не услышал ее ответа: — Что ты ответила?
— Ничего я не ответила, — поднялась она и направилась ко мне. — Давай сюда. Сегодня я о тебе забочусь… — Она забрала у меня из рук пачку мороженых ягод, строганину и хлеб и направилась к столу. — Тебе снова плохо?
— Нет, — опустился я на стул, тяжело дыша.
— Жаль, что у тебя нос не растет от вранья, Медведь, — привстала она на цыпочки, вытягиваясь за сковородкой.
А я залип на ней, наслаждаясь каждым ее движением, как недавно вкусом кофе. Дана даже в мешке из моей огромной одежды казалась притягательной, привлекала внимание. И эти ее волосы… А еще глаза. Она поглядывала на меня все время, боялась поворачиваться спиной. Нет, мы не примирились, даже не начали. И не скоро сможем, потому что в груди снова вспыхнула жажда, что она вызывала. Я облизал пересохшие губы и отвернулся:
