Видунья нахмурилась:
— Это что, преступление?
— Нет, но корчмарь обратил внимание.
— Вчера местные приняли меня за миконку из-за цвета волос.
— Да, — согласился Лан. — Это лучше, чем альвийка, но тоже опасно. Если красивую гетайку поостерегутся красть, опасаясь её родичей, то чужеземку — запросто, и не посмотрят на меня, брата… — мужчина заглянул девушке в глаза. — Веди себя так, чтобы никто не сомневался, что ты гетайка.
— Я постараюсь, — видунья опустила голову.
Лан сочувственно посмотрел на неё, а вот во взгляде Радомира сквозила насмешка:
— Тебя предупреждали?! … Теперь не ной! Раз влезла в это дело — так соберись, контролируй себя!
— Я поняла.
Володарович скрестил руки на груди и тяжело вздохнул:
— Что ты поняла, Огня?.. Сапожки на тебе сегодня, поди, из медовой кожи?
— Да. Они тёплые и не промокают.
— А ничего, что мы в Гетаи, а ты в альвийских сапожках?
— Но ведь здесь носят такие!
— Очень-очень-очень редко. И знающие люди, увидев их, обратят внимание на владелицу, — выразительно сказал мужчина. — А сейчас посчитай, сколько раз ты оплошала после отъезда из Микона?
Огнеяра выругалась сквозь зубы.
— И кто ты после этого? — развеселился Радомир, сгребая в кошель проспоренные Ланом золотые монеты. — Давай скажем вместе!.. Ду-ра!
…
Гутур
Тёмное, вечернее небо подозрительно хмурилось, изредка брызгая дождём. Холодный пронизывающий ветер разогнал людей по домам. И в этой зябкой тишине послышался стук в городские ворота. Стража подозрительно уставилась на поздних гостей. Но прибывшие смотрели спокойно, а больше устало. Видно, давно в дороге.
— Кто такие? — грозно спросил главный стражник.
— Странники.
— Куда путь держите?
— В Инасию, к родне. Нам бы переночевать у вас, и дальше в дорогу.
Солдаты взяли плату за проезд в город и открыли ворота, пропуская трёх всадников.
— Проезжайте.
Корчма нашлась быстро по раскачивающейся на ветру вывеске. Навстречу путешественникам выбежал невысокий мужичок, хватая за поводья фыркающих лошадей. Высокий черноволосый незнакомец коротко велел:
— Вытереть насухо, потом напоить и накормить.
— Да, господин, — конюх подхватил серебряную монетку.
— Сделаешь как надо, получишь столько же, — пообещал мужчина.
Слуга кивнул, торопливо уводя лошадей и радуясь приработку. К тому же постояльцев в корчме было немного, и конюх несильно притомился за день. У дверей конюшни мужичок столкнулся с поварихой, та кивнула на жеребцов, норовящих цапнуть его за руку.
- Пожаловал кто?
— Угу! Видать из господ. Глянь, какая сбруя, двадцать золотых стоит, не меньше, — глазом знатока приценился конюх и добавил: — Ты это, иди-ка в дом, Танели. Раз велели распрягать, значит, ночевать останутся и еду закажут.
Повариха, устало вздохнув, заторопилась в корчму. Новых постояльцев она заметила сразу и мысленно согласилась с приятелем: точно из богатеньких. Одежда неброская, но из дорогой ткани, у девицы накидка шита серебром. Боязно представить, сколько такая стоит! Платок из чистого шёлка. Танели перевела взгляд на мужчин. Высокие, статные, с тонкими чертами лица. Один точно нездешний: рыжий, синеглазый… из Микона. Повариха передёрнула плечами: недолюбливали здесь северных соседей. Другой мужчина свой, местный. Видно, поэтому именно он договаривался с корчмарём.
— Танели, — окликнул её хозяин, — наши гости проголадались. Собери на стол!
Постояльцы тем временем отправились в снятые покои. А повариха — на кухню. Там уже всё кипело и шкварчало. Молоденькая помощница с покрасневшим лицом суетилась у печи. Танели поправила фартук и тоже занялась делом.
А спустя полчаса они все вместе разглядывали трапезничающих господ. Помощница поварихи сдавленно ахнула, разглядывая девушку, открывшую лицо, чтобы поесть. Корчмарь понимающе хмыкнул:
— Хороша, да?
— А глазища-то какие! — вторила ему повариха. — Точно изумруды сияют! Я таких не видела ни у кого.
— Говорят, у северянок бывают.
— Кто говорит?
— Да вон тот, рыжий. Я так понял, они родичи с этой зеленоглазой.
— А третий?
— Кто его знает! Не шибко-то он в разговор кидается! — буркнул хозяин. — Гонору много… А рожа, глянь, какая злая!
И служанки согласно закивали:
— Лихой человек!
— Может, он замышляет недоброе? Хочет убить своих товарищей и богатство ихнее присвоить?.. А девку эту какому-нибудь богачу на забаву продать? — увлечённо предположила повариха.
Незнакомцы за столом вдруг засмеялись, хотя сидели в другом конце зала и просто не могли слышать, о чём шептались хозяева. Перехватив хмурый взгляд черноволосого, корчмарь вздрогнул и отвернулся.
— …Радомир, ты как? Долго давиться будешь?
— Не подавишься тут, — сдавленно произнёс мужчина. — Всяк меня называли, но работорговцем ни разу.
Лан, посмеиваясь, переглянулся с Огнеярой:
— Весёлый народ тут живёт, с выдумкой.
Володарович тряхнул головой:
— Что есть — то есть.
Девушка лишь улыбнулась. Лан нахмурился:
— Устала?
— Скорее, следую вашим советам: сижу тихо и не смотрю по сторонам, чтобы меня приняли за свою.
— А-а-а, — миконец понимающе кивнул.
Казалось, мужчина всего лишь облокотился на стол, беседуя ни о чём. Но за эту минуту обшарил цепким взглядом всю корчму.
— Кто? — как бы между прочим спросил он девушку. — Тот, который через три стола от нас, или те двое у стойки?
— У стойки, — девушка перевела на Радомира напряжённый взгляд. — Мне, наверное, лучше трапезничать в своей комнате?
Володарович чуть слышно хмыкнул, но промолчал. И вообще, как заметила Огнеяра, он больше поглядывал на рыжего волхва, чем на гетайцев, в открытую пялившихся на альвийку.
Первую половину нового дня Огнеяра провела в корчме, пока её товарищи искали следы меча Перуна у местных магов. Она совсем не удивилась, когда Лан и Радомир вернулись ни с чем. Ничего важного волхвы не узнали, кроме уже известного: гутурцы тоже слышали о необычных явлениях на юге княжества. И стали ещё истовее молиться своим богам о защите.
Пообедав, Лан предложил девушке пройтись. Радомир тоже пошёл с ними. Огнеяра с некоторым любопытством разглядывала городские дома, но особого восторга не выражала. Ещё бы! После альвийского Элимейса человеческие города казались неудачной попыткой ученика повторить работу мастера. Радомир видел её снисходительную полуулыбку и немного обижался, но он был не совсем прав. Альвийка не столько любовалась городом, сколько наблюдала за укладом жизни такой чужой Гетаи — страны без магии и ворожбы. И не понимала, зачем отказываться от помощи тех же альвов? Ведь они никогда не желали людям ничего плохого!
