Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Сергею Бондарчуку необходимо было в кратчайшие сроки досдать четырнадцать предметов из тех, что он не проходил в театральном училище. Он брался за всё с охотой, ни от чего не отказывался. А предложений было много. Он пробовал себя в разных ролях, работал со студентами из разных мастерских – режиссёрами, операторами. И вот уже подошли первые экзамены по актёрскому мастерству. Всем запомнился показ, где Сергей сыграл фрагмент из «Записок сумасшедшего» Гоголя. Запомнила это и описала в своих воспоминаниях его однокурсница Людмила Шагалова: «Принёс стол, и чего только с этим столом не вытворял! То присядет на него, то уляжется, то стойку сделает, то бегать вокруг начнёт, то под него залезет. Мы все, глядя на него, и хохотали, и плакали: таким он был уморительным и умилительным одновременно. Пырьев и Райзман – члены экзаменационной комиссии – аплодировали ему стоя! Наш педагог по пантомиме Александр Румнев восторгался им. С виду немножко увалень, а гибок невероятно. В цирке есть акробатический номер “Каучук”, это когда артист гнётся так, будто у него нет костей. Вот таким “каучуком” был Серёжа».
Однажды после занятий по пантомиме произошло событие, которое участники запомнили на всю жизнь. Неожиданно для всех Глеб Романов сообщил сокурсникам: «Во время войны мне попалась книжка – “Хиромантия”, я её изучил и теперь по линиям на ладони могу предсказывать судьбу. Давайте ваши руки!» Первым протянул руку Сергей Бондарчук. «Серёжа, – Глеб долго-долго рассматривал его руки, – у тебя возле мизинца – звезда! Значит, жизнь твоя будет звёздная». Каждый стал протягивать Глебу свои руки: «А у меня звезда есть?» Больше ни у кого на руке звезды не обнаружилось. Зато Музе Крепкогорской Глеб сказал: «Муза, звезды не вижу… Ого! Смотри, линия любви… Вот тут! Тебя уведут из-под венца». И действительно, совсем скоро её увёл от жениха Георгий Юматов. А самому Юматову Глеб сказал, что в конце жизни с ним произойдёт нечто ужасное. Инне Макаровой было сказано, что у неё все будет хорошо, но не всегда, жизнь ей преподнесёт и сильные переживания. Кларе Лучко Глеб напророчил трёх мужей, она даже кричала на него: «Ты с ума сошёл!» – «Причём второй, – продолжал, не смущаясь, Глеб, – будет намного старше». Точно: второй муж Лучко – выдающийся артист, незабываемый голубоглазый красавец Сергей Лукьянов (Гордей Ворон из «Кубанских казаков», Пугачёв в «Капитанской дочке») был старше Клары на пятнадцать лет. «А ты? А ты?» – наступала на хироманта Клара. «А меня ждёт тюрьма, жизнь моя вообще будет адская, умру очень рано и чуть ли не под забором», – вздыхал Глеб. Это правда: его жизнь – настоящая трагедия. Начал он прекрасно. В середине пятидесятых годов вышел на экраны музыкальный фильм «Матрос с “Кометы”». Глеб Романов сыграл в нём главную роль и мгновенно стал очень популярным. Фильм пользовался огромным успехом, песенки из него распевала вся страна. Глеб замечательно пел, у него был мягкий, приятный баритон. Он, кстати, чуть ли не первым начал исполнять на эстраде зарубежные шлягеры. Публика ломилась в Театр киноактёра на Глеба Романова. Тридцать сольных концертов в месяц… Он заболел, потом стал наркоманом, что-то натворил, угодил за решётку. Однокурсники и коллеги по театру подписывали письмо в его защиту. Мой отец, конечно, тоже в стороне не остался. Наверное, его авторитетный голос и оказался тогда решающим. Глеба освободили. Но он после тюрьмы так и не смог восстановиться и подтвердил собственное предсказание своей судьбы… А тогда, в институте, сокурсники нет-нет да и напоминали Сергею о гадании Глеба: «Повезёт тебе, Серёжа, в жизни, как никому из нас, – ведь только на твоей руке линии сложились в звёздочку».
Эту историю мне в своё время рассказала мамина подруга Людмила Шагалова. Думаю, Глеб Романов не стал предсказывать всеми любимой Ляле Шагаловой (так её называли сокурсники), что ждёт её перед уходом из жизни. В 2000 году ей сделали операцию на глазах, после которой она ослепла и перестала выходить на улицу. Но у неё был заботливый муж – оператор Вячеслав Шумский, и сын – актёр и режиссёр Геннадий Шумский.
Режиссёр Владимир Наумов знал Сергея Бондарчука со студенчества, и это была настоящая дружба. Сергей сразу согласился сняться в первой наумовской курсовой работе.
«Я был юн – во ВГИК поступил в семнадцать лет, Сергей на семь лет старше, фронтовик, – вспоминает Владимир Наумов. – Но это на нашем добром товариществе никак не сказывалось. Он сразу согласился сняться у меня в первой курсовой работе. Называлась она “Юлиус Фучик. Репортаж с петлёй на шее”. Делали мы её очень смешно по нынешним временам. Долго по всему институту искали место, которое можно было бы использовать под декорацию. Наконец нашли в запылённом углу кусок проржавленной батареи, решили, что здесь будет Кремлевская стена, возле неё и пристроились. Моим ассистентом в этой работе был мой сокурсник Сергей Параджанов. Снимали ближе к ночи, когда институт опустел. Начали снимать, но мы с Бондарчуком почувствовали, что чего-то не хватает. Бондарчук повернулся и сделал несколько шагов по коридору. “Ты куда?” – спросил я. “Видишь, я могу свободно уйти. Сделай что-нибудь. Мне нужно почувствовать замкнутое пространство”. – “Сейчас тебе будет замкнутое пространство”. – Параджанов ушёл на пятнадцать минут и явился с наручниками. Он сам приковал Бондарчука к ржавой батарее. “Ну вот. Другое дело. Теперь я чувствую, как сузилось пространство, и чувствую запах тюрьмы”, – сказал Серёжа. К полуночи мы эпизод сняли. “Параджанов, – зову, – давай ключи!” – “Какие ключи?” – “От наручников”. – “Так их как бы и не было, ключей”, – растерянно сказал Параджанов. Бондарчук кинулся на него, но не смог достать из-за наручников. “Серёж, – успокаиваю Бондарчука, – я посижу тут с тобой до утра, а потом что-нибудь придумаем”. Возникла идея оторвать батарею от стены: она была ржавая и вся прогнила. А Бондарчук же здоровый был, как бык. Он поднатужился и вырвал батарею прямо с куском стены. Но далеко он не ушёл, их догнал испуганный Параджанов. Он привёл с собой какого-то старика, и тот, вооружившись напильником, освободил Серёжу».
Герасимов снова и снова говорил своим ученикам, режиссёрам и актёрам своей объединённой мастерской, о том, что необходимо читать настоящую художественную литературу – Толстого, Гоголя, Шекспира, Чехова, Флобера, Горького, Шолохова… Именно из этих авторов режиссёры и актёры должны были выбирать кульминационные фрагменты, ставить их, показывать, и затем лучшие шли на экзаменах по мастерству актёра и режиссуре. Он не делал различия между студентами. Поставить фрагмент мог каждый. Сергей Аполлинариевич удивительно владел словом. Любая работа студента была поводом к беседе, которая сама уже становилась произведением искусства. Студенты видели, как рождалась его творческая мысль. Он учил думать, разбираться в искусстве, в сложнейших жизненных вопросах…
На последнем курсе стало известно, что Герасимов будет ставить «Молодую гвардию» по роману Фадеева. Это будет дипломная работа всего объединённого курса актёров и режиссёров. Все на курсе зачитывались романом, примеряя на себя ту или иную роль молодогвардейца. Сергей Бондарчук был старше. «Что мы с тобой будем делать, Серенький?» – спрашивал Герасимов. Он очень хотел снимать Сергея, видел его талант и недюжинность натуры. «А давайте – директора шахты Валько», – предложил Сергей. Так эта роль за ним и осталась. Хотя по роману Валько был куда старше. Но уж очень отвечал этот образ индивидуальности моего отца. Валько – прямой наследник гоголевских казаков, потомок Тараса Бульбы. Арестованный фашистами, он на первом же допросе идёт на них в рукопашную и крушит их. «Я не выбирал, – рассказывал Сергей Фёдорович. – Я, когда читал роман, готовясь к диплому, понял, что моя роль – Валько, и уверовал в это… Всё внимание уделил… Я и подыгрывать брался, чтобы чувствовать партнёра».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
