Иссельда закричала. Высокий и пронзительный крик эхом разнесся по замку, а барон развернулся, зарычав от ярости, и поднял меч.
Философ прыгнул вперед, но клинок, направленный непривычной к оружию рукой, лишь соскользнул по тугой коже доспеха его противника. Презрительно рассмеявшись, Мелиадус нанес два быстрых удара, метя в голову и грудь, и Боженталь распластался на плитах пола, заливая их кровью. Иссельда снова закричала, на этот раз от ужаса и жалости, и попыталась воспротивиться барону, но тот вывернул ей руку так, что девушка задохнулась от боли, и перебросил через плечо. Он вышел из каморки в башне и принялся спешно спускаться по ступеням.
Чтобы добраться до отведенных ему покоев, барону предстояло миновать главный зал. Но стоило ему лишь войти, как от дальней стены послышался рык, и свет, что давали догорающие в камине поленья, обрисовал фигуру графа: одетый лишь в домашнее свободное платье, с широким мечом в руках, он преградил барону дорогу.
– Папа!
Гранбретанец оттолкнул Иссельду к стене и обнажил меч, готовясь к поединку с графом.
– Значит, Боженталь был прав, – проворчал тот. – Ты ответил на мое гостеприимство подлостью, барон.
– Я хочу твою дочь. Она меня любит.
– Это тебе только кажется. – Граф Брасс покосился на Иссельду, которая с плачем поднималась на ноги. – Защищайся, барон.
Тот нахмурился.
– У тебя широкий меч, а у меня клинок больше похож на шило. Кроме того, я не хотел бы биться с человеком твоего возраста. Мы наверняка можем договориться…
– Папа, он убил Боженталя!
Услышав это, граф Брасс затрясся от ярости. Шагнув к стене, возле которой была стойка с оружием, он выбрал самый длинный и самый ладный меч и бросил его барону. Сталь зазвенела о каменные плиты. Мелиадус отбросил свой клинок и подхватил с пола тот, что ему дали, теперь у него было преимущество: его защищала толстая выдубленная кожа, тогда как на графе была лишь льняная одежда.
Граф Брасс наступал, а барон парировал его удары. Словно лесорубы, намеренные свалить большое дерево, они пытались пробить защиту друг друга то с одной, то с другой стороны, тяжелые клинки взлетали в воздух, звон железа разносился по всему залу. На шум прибежали слуги и стражники, но никто из них не знал, что предпринять. К тому времени, как появился фон Виллах со своим отрядом, гранбретанцы поняли, что сильно уступают в численности, и решили не делать ничего.
Искры сверкали в темноте зала, пока двое могучих мужчин вели свою дуэль; широкие мечи поднимались и падали, разворачиваясь в разные стороны, ловкость встречалась с не меньшей ловкостью, сила – с силой. Лица бойцов блестели от пота, тяжелое дыхание заставляло ходить ходуном грудь.
В какой-то миг барону удалось зацепить противника, однако он всего лишь оцарапал кожу на плече. И тотчас же меч графа полоснул гранбретанца по боку – того спасла толстая кожа дублета. Бойцы наносили и парировали удары, клинки звенели, то и дело сталкиваясь. Казалось, это противостояние должно было оставить от обоих противников не больше, чем окровавленные лоскуты, однако стоило им отпрянуть друг от друга и изготовиться к продолжению схватки, как оказалось, что граф отделался лишь легким порезом на лбу и попорченной одеждой, из которой меч противника выхватил клок. А у барона сильнее всего пострадала распоротая на груди куртка, вдобавок один рукав теперь болтался на нитках.
Тяжелое дыхание бойцов и их топот смешивались с оглушительным лязгом клинков. Внезапно граф Брасс споткнулся о небольшой столик и упал на спину, широко раскинув ноги и выпустив из руки оружие, а барон, ухмыльнувшись, поднял меч. В тот же миг граф, перекатившись, схватил барона за ноги и свалил на пол.
Об оружии было забыто. Сцепившись врукопашную и скалясь от ярости, они катались по каменным плитам. Потом барон все же отпрянул и вскочил на ноги, однако граф Брасс, тоже успевший подняться и схватить оружие, неожиданно крутанул мечом. Его удар был такой силы, что клинок, которым барон пытался парировать, вырвался у того из руки и пролетел по всему залу, воткнулся в деревянную колонну и задрожал в ней, дребезжа, как струна.
– Ты убил моего лучшего и самого верного друга, – прорычал граф, занося широкий меч.
Барон медленно скрестил руки на груди, ожидая удара. Он не смотрел на противника, разглядывая пол под ногами, и в выражении его лица читалась скука.
– Ты убил его, и за это я уничтожу тебя.
– Граф Брасс!
Граф замер с вскинутым над головой мечом.
– Граф Брасс, он не убил меня. – Голос принадлежал Боженталю. – Он оглушил меня, ударив плашмя. Моя рана не опасна.
Боженталь пробился через толпу слуг, рукой зажимая рану на груди. На лбу у него красовался лиловый синяк.
Граф Брасс вздохнул.
– Благодари за это судьбу, Боженталь. И тем не менее… – Он развернулся и внимательно посмотрел на барона. – Этот подлец воспользовался моим гостеприимством, оскорбил мою дочь, ранил моего друга…
Барон Мелиадус поднял глаза на хозяина дома.
– Прости меня, граф Брасс. Признаю, мною двигала страсть к Иссельде, она затуманила мне разум, я был одержим ею, словно демоном. Я не просил о пощаде, когда ты собирался лишить меня жизни, но сейчас я прошу тебя понять, что одни только искренние человеческие чувства толкнули меня на то, что сделал.
Граф покачал головой.
– Я не могу простить тебя, барон. Я больше не стану слушать твои лживые слова. Ты покинешь замок Брасс в течение часа и к утру выедешь за пределы моих земель, иначе и тебя, и твоих слуг уничтожат.
– И ты рискнешь нанести оскорбление Гранбретани?
Граф пожал плечами.
– Я ничем не оскорблю Темную Империю. Если там узнают, как всё было на самом деле этой ночью, это тебя накажут за допущенные ошибки, а не меня – за желание восстановить справедливость. Ты провалил свою миссию. Это ты оскорбил меня, а не я – Гранбретань.
Барон Мелиадус больше ничего не сказал – кипя от бешенства, он отправился собираться в дорогу. Вскоре, униженный и разозленный, он сел в свой диковинный экипаж, и не прошло и получаса, как карета выехала из замковых ворот. Прощаться с хозяевами барон не стал.
Граф Брасс, Иссельда, Боженталь и фон Виллах стояли во дворе, провожая взглядом неудавшееся посольство.
– Ты был прав, Боженталь, – пробормотал граф. – Этот человек провел нас с Иссельдой. Я больше не стану принимать эмиссаров Гранбретани в замке Брасс.
– Ты осознал, что с Темной Империей надо бороться, разрушить ее? – с надеждой спросил философ.
– Этого я не говорил. Пусть творят, что хотят. Нас больше не побеспокоит ни Гранбретань, ни барон Мелиадус.
– Ты ошибаешься, – с твердой уверенностью отозвался Боженталь.
А в темноте своего экипажа, несясь сквозь ночь к северным границам Камарга, барон Мелиадус клялся сам себе самой таинственной и сакральной реликвией, какую только знал: Рунным посохом. Считалось, что этот утраченный артефакт хранит в себе все тайны судьбы. Барон клялся, что любыми средствами подчинит себе графа Брасса, будет обладать Иссельдой, а Камарг для всех его обитателей превратится в один большой костер.
