Выпускной вечер прошёл на подъёме, очень трогательно и лирично. Сначала ребятам были вручены дипломы (точнее, свидетельства об окончании полного курса по специальности, но всё равно это были самые настоящие “корочки”, а у Максима ещё и красного цвета, что наполняло его душу тайной гордостью), после чего юные музыканты устроили для мам-пап и прочих родственников традиционный праздничный концерт. Затем выпускников ждали дискотека и сладкий стол.
К Максиму на выпускной пришли мама и Лерка: обе нарядные, красивые, невероятно счастливые. Лерка впервые чуть тронула губы нежно-розовой помадой, её пышные каштановые волосы волнами рассыпались по плечам, а светлое платье с широкой, струящейся по ногам юбкой деликатно и в то же время соблазнительно обхватывало неправдоподобно тонкую талию и подчёркивало уже явно заметную юную грудь. Максим не знал, что платье перешито Леркой самолично из старого материнского, да и не задумывался об этом: главное, оно очень шло подруге, этакий ретро-стиль, девушка из семидесятых. Раскосые глаза подруги сверкали восторгом и неподдельной радостью: поздравляя Максима с дипломом, она прижалась к нему на миг, обхватила руками и расцеловала в обе щёки, обдав смущённого выпускника манящей сладостью своего дыхания и ароматом свежих ландышей.
— Ну просто Вивьен Ли! — всплеснула руками Дворжецкая, завидев Лерку рядом с Максимом. — Красавица! Настоящая красавица!
Ему и самому было странно видеть свою китаёзу такой. Он, конечно, давно уже перестал обзывать её уродиной, да в глубине души никогда и не считал ею Лерку, но вот только предположить, что одноклассница может быть настолько привлекательной, он тоже не мог. Никак не мог…
А она действительно была дивно хороша. Немногочисленные парни, выпускающиеся вместе с ним из музыкалки в этот торжественный день, невольно сделали охотничью стойку в сторону нежной, как ранняя весна, девушки и распустили слюни. Она охотно принимала приглашения на танец во время дискотеки, и Максим понимал, что самым идиотским образом почему-то ревнует её ко всем этим долговязым прыщавым недоумкам, которые вообразили себе, что имеют право на косоглазую. На его косоглазую…
В конце концов, он успел перехватить девушку между двумя “медляками”, буквально выхватив её, уведя из-под носа у очередного соперника.
- “Спляшем, Пегги, спляшем?” — пробормотал он, пряча за ироничной усмешкой и строчками старинной шотландской песенки своё невероятное смущение, даже внезапную робость.
А Лерка, такая бойкая, радостно оживлённая и раскованная с другими мальчишками, вдруг робко опустила ресницы, тоже смутившись.
— Спляшем… — тихо отозвалась она, и в тот же миг он почувствовал, как две тонкие девичьи руки легли ему на плечи. Почувствовал — и едва не задохнулся от волнения, возбуждения, её пьянящего весенне-цветочного аромата, от близости этих сумасшедших раскосых глаз, самых красивых, самых притягательных, самых восхитительных глаз в целом мире…
Весь июль они вчетвером (Максим, Лерка, её лучшая подруга Наденька и, конечно же, Эдик Скворцов, который таскался за Наденькой, как приклеенный) проторчали на пляже Петропавловской крепости.
Нежились на золотистом песочке, загорали, иногда даже купались, хотя Наденька ворчала, что вода в Неве грязная и окунаться в неё — всё равно, что совершать самоубийство, обязательно подцепишь какую-нибудь заразу. Сама она ограничивалась лишь тем, что заходила в воду по щиколотки и мыла перепачканные песком ноги. Однако Максим и Лерка лишь посмеивались над её страхами, уверяя, что у невской водицы — особая энергетика, да и лень было тащиться в душном общественном транспорте далеко за город. Не ехать же, в самом деле, в Зеленогорск или Сестрорецк, умирая от жары. А Петропавловка — самый центр, из дома рукой подать, и какой роскошный вид открывается с пляжа…
В то время как Наденька со Скорцовым валялись на расстеленном на песке покрывале и обжимались, не стесняясь остальных отдыхающих, Максим с Леркой плескались в воде и посмеивались про себя над этой нежной парочкой, которая боялась даже ножки лишний раз замочить.
Когда они выползали на берег, чтобы немного обсохнуть и перекусить прихваченными из дома бутербродами или фруктами, Максим принимался беззлобно подкалывать Наденьку.
— Эй, принцесса! — говорил он ей. — Воды бояться — на пляж не ходить. И, между прочим, торчать на открытом солнце несколько часов без перерыва — куда вреднее и опаснее. Смотри, сгоришь…
— Ай, Макс, — морщилась Наденька, зябко поёживаясь от летящих на неё ледяных брызг, — отвали, встань куда-нибудь подальше, с тебя капает.
— Боишься, заражу чем-нибудь? — смеялся он и принимался нарочно трясти мокрой головой, что ещё больше выводило Наденьку из себя. Лерка в такие моменты лишь закусывала губу и напряжённо улыбалась: она понимала, что у друга ещё не окончательно пропал интерес к этой златокудрой фарфоровой кукле, и он сейчас просто выделывается, по-пацански пытаясь привлечь внимание своими глупыми выходками.
— Макс, ты правда достал, как в ясельной группе, честное слово, — Эдик сделал козырёк из ладони и лениво приоткрыл один глаз. Он был на два года старше их всех и не мог удержаться, чтобы лишний раз не ткнуть этим в Максима. — Надо было тебе совочек, лейку и ведёрко принести с собой из дома. Строил бы куличики, поливал всех водичкой из леечки… — и он по-хозяйски закинул руку Наденьке на плечо, всем своим видом демонстрируя, что сам-то давно вырос из подобных ребячьих забав.
Максима это отношение “сверху вниз” уязвляло и унижало, хоть он и старался не выдавать своих чувств. А вот не выдавать до сих пор иногда прорывающейся симпатии к Наденьке получалось у него не всегда… Трудно было удержаться, видя вблизи это роскошное, вполне уже созревшее, совершенно не девичье тело, едва прикрытое купальником. Налитое, как сочное спелое яблоко, это было тело настоящей молодой женщины. Худенькая изящная Лерка на фоне подруги смотрелась дистрофиком: у Наденьки были упругие бёдра, чей крутой изгиб сводил Максима с ума, и пышная аппетитная грудь. Этому зазнайке Скворцову невероятно повезло… Когда Наденька шла по пляжу, мужики сворачивали шеи ей вслед.
В один из тех июльских дней на пляже к их компании и подошёл модельный агент.
Первым обратил на него внимание Эдик.
— Макс, — привычно застонал он, не открывая глаз, — отойди, ты опять мне солнце загораживаешь.
— Чего? — возмутился Максим, который в это время преспокойно развалился на покрывале, тоже принимая солнечную ванну. — Я-то тут при чём?
Эдик повернул голову и обнаружил, что над их лежбищем возвышается какой-то посторонний мужчина и беззастенчиво всех разглядывает. Особенно пристально — девчонок.
— Тебе чего, дяденька? — поинтересовался Скворцов дурашливо, хотя в глубине души был взбешён подобной бесцеремонностью.
— Царь Нептун тебе дяденька, — добродушно откликнулся незнакомец, не отрывая внимательных глаз от Леры. — А к старшим нужно обращаться на “вы”.
Тут уж встрепенулись и все остальные: Макс, Лерка и Наденька, наконец, тоже заметили незваного гостя и обеспокоенно приподнялись, бросая в его сторону тревожные взгляды. Взрослый посторонний мужик, мало ли, что у него на уме, может, маньяк какой-нибудь.
