— Госпожа, вы подозреваете в покушении на Его Высочество наследного принца Киллиана. И заключаетесь под стражу до выяснения обстоятельств. — Пробасил самый высокий и грузный мужчина.
И они, не объясняя и не реагируя на мои протесты и требования выпустить, удалились, оставив меня в маленькой, два на два метра без окон, в освещенной лишь одиноким факелом с соседней стены камере.
Глава 4
«Спокойствие, только спокойствие!», — как говорил известный персонаж с пропеллером в одном из моих любимых мультфильмов. Но, как бы я ни старалась, нервы не желали успокаиваться.
Пнув от злости железную решетку, я тут же пожалела об этом и, прохромав к деревянной, грубо сколоченной лежанке, осторожно на неё села. Не хватало еще заноз на мягкое место нацеплять. Надеюсь, всё это простое недоразумение, и принц, очнувшись, прикажет меня освободить.
Эх… Правильно говорят: «Не делай добра — не получишь зла».
И дальше я принялась фантазировать о том, как собственноручно душу наследника столь нелюбимой страны в столь ненавистном мире. Вот так, всего лишь встретив пару не тех людей, можно испортить себе всё желание узнать мир поближе.
Как же хочется домой! В родную квартирку, к привычным кошечкам, собачкам и птичкам. И не видеть бы вот это всё.
Не знаю через сколько, но по моим ощущениям не очень быстро, хмурый мужик в черной форме за километр ароматизирующий перегаром принёс мне еду — странную жижу, отдалённо пахнущую овсянкой, и кружку с водой. Кашку-малашку, именно так и никак иначе, я отложила сразу, так как испугалась за свой желудок. А вот водички попить — это всегда хорошо и нужно. Я отхлебнула несколько небольших глотков и уставилась в пустую, сложенную из неровных камней стену.
— Чего приуныла? — осипшим голосом спросили из темного угла, и я, недоумённо взглянув в кружку, печально подумала, что вода скорее всего была отравлена, и я умерла, и теперь ко мне пришла смерть. Иначе объяснить взявшийся из ниоткуда голос невозможно.
— Чего молчишь?
Снова просипел неизвестный, и, чтобы не показаться невежливой, пришлось ответить:
— А чего радоваться? Заперли в тюрьме ни за что ни про что, а теперь ещё и отравили.
Я подперла кулаком подбородок и стала рефлексировать по поводу своей такой скорой кончины. Однако каркающий смех заставил меня вздрогнуть и, нахмурив брови, уставиться в тёмный, досадно разговорчивый угол. Тоже мне весельчак, не дает спокойно поразмышлять о бытие и смерти.
— С чего ты взяла, что мертва?
У, какой доставучий.
— Потому что с тобой разговариваю.
Снова режущий слух хохот и очередной вопрос:
— И что?
В до этого момента непроглядной темени засветились два жёлтых глаза, и ко мне выплыл черный шарик с улыбкой как у Чеширского кота. Я вздрогнула и забралась ногами на кушетку, во все глаза рассматривая парящие рядом с телом гостя и никак с ним не соединённые две лапы.
— Т-ты кто? — пора бы уже привыкнуть к чудесам этого мира и перестать шарахаться от вида местных обитателей.
Но всё же… Пугает такое, да ещё и летающее.
— Никто… и ничто. Так, летаю тут, общаюсь с теми, кто на грани…
Шарик подлетел ближе ко мне и, наклонившись на один бок, словно голову склонив, с любопытством глядел на меня.
— На грани?
Я перестала отползать от глазастика и принялась так же смотреть на него.
— Да, меня могут видеть только те, кто скоро умрет.
Ага. Не мигая, я пялилась на разговорчивый шарик, а в голове проносилась лишь одна мысль: «… те, кто скоро умрет».
— А я тебя вижу, это значит… — Не продолжай фразу, я прикрыла рот ладонью.
— Да, ты еще жива, но скоро умрешь. — Широко улыбнулся глазастик, снова напомнив мне Чеширского кота.
— Когда, если не секрет?
— Не знаю, — развел призрачными лапами никто, — но будь готова.
Глубоко вздохнув и выдохнув, чтобы успокоиться, я обхватила колени руками. Что я такого натворила, что теперь должна умереть? Несправедливо и обидно. Этот мир вообще какой-то несправедливый и неправильный.
Даже плакать хочется.
— Ну и чего ты? Подумаешь смерть. Не так уж и страшно. — По-своему подбодрил меня гость и даже попытался погладить по руке, от чего меня словно током ударило, и я отшатнулась от… от…
— А имя у тебя есть? — постаралась перевести тему, заметив, что шарик с глазами расстроено опустил лапки.
— Нет, — с нотками грусти прохрипел мой необычный собеседник, — зачем оно мне? У меня собеседники появляются раз в год, а то и реже. Да и никто и не спрашивал.
Хм…
— Тогда надо придумать его.
Я решила отвлечься от мыслей о скорой кончине и хоть чем-то занять головушку.
— Для чего? — выпучил глазенки черный шарик.
— У всех должно быть имя. — Пожала я плечами и предложила, — Глазастик?
Шарик покачался из стороны в сторону, не соглашаясь с предложенным.
— Привереда, — улыбнулась заинтересовавшемуся никтоше. — А как тебе Ничегоша? — Шарик задумался, и меня осенило. — Точно! Гоша! Тебе очень идёт.
Глазастик подумал, подумал и согласно закачался.
— Го-ша, — просипел собственно Гоша и довольно улыбнулся.
— Имя придумали, теперь давай нормально познакомимся. Привет, я Вика.
Протянула я руку шарику.
— А я Гоша.
Глазастик прикоснулся к моей ладони лапкой, и током, как в первый раз, меня не ударило. Гоша удивлённо уставился сначала на мои конечности, потом на свои.
— Что-то не так?
— Не знаю, — мой гость спрятал лапки за голову-тельце и отлетел от меня обратно в угол. — Пойду я.
— Постой, — оставаться одной было страшно, — не оставляй меня.
— Пора мне. — Пролепетал Гоша и исчез также внезапно, как и появился.
Ну вот, снова одна. Встав с жёсткого ложа, потянулась и выглянула за решётку. Тишина, темень, ни души. И долго меня здесь собрались держать? Когда уже Киллиан очнется и освободит меня? Не хотелось бы ночевать в душной камере на деревянной кушетке.
Но ни через час, ни через три никто так и не появился, а организм требовал отдыха. Поэтому пришлось свернуться калачиком на неудобной лежанке и попытаться, если не уснуть, то хотя бы немного отдохнуть.
Не знаю сколько я пробыла в противном состоянии полудремы, постоянно пытаясь уснуть и тут же вздрагивая от малейшего шороха и снова впадая в забытье, но, когда к моей камере подошла Варя в сопровождении шестерых мужчин, я себя отдохнувшей не чувствовала, скорее ещё больше уставший. Скажу откровенно — настроения это не добавляло. Я, сев на кушетке, одарила пришедших хмурым взглядом и зябко поежилась. Похоже, что в те считанные минуты, что моему организму всё же удавалось задремать, мне снилось что-то неприятное, а может и страшное, и одежда из-за этого пропиталась потом, облепив тело и противно холодя его.
