Утром ее снова привезли в палату, где мирно похрапывалМалкольм, не дождавшийся ее возвращения. Около кровати на столике стоялосеребряное ведерко со льдом, а в нем бутылка шампанского. Он проснулся сразуже, как ее привезли в палату. Мариэлла была уже в сознании, по крайней мере посравнению с тем моментом, когда ее отсюда увозили. Она проснулась. Она былаизмучена, но счастливее, чем когда-либо за все последние годы. И она былагорда: наконец-то ей удалось реализовать мечту Малкольма и исполнить своюобязанность, предусмотренную соглашением.
Малкольм наклонился к ней, чтобы поцеловать в щеку. Глазаего слегка покраснели от усталости, но он светился от счастья. Мариэлласпросила:
— Ты видел его?
— Видел. — Теперь Малкольм тоже плакал. Об этом онмечтал так долго. — Он прекрасный, он так похож на тебя.
— Нет, не похож. — Она помотала головой, пытаясьудержать невозможные слова, уже готовые сорваться у нее с языка: он похож наАндре. — Он такой родной… Где он?
Внезапно испугавшись, она посмотрела на санитарку. А вдругон уже умер… С ним что-то случилось… Если его украли…
— Скоро его принесут. Он сейчас спит.
— Хочу, чтобы он был здесь. Со мной.
Мариэлла беспокойно смотрела на мужа. Малкольм взял ее заруку.
— С ним все хорошо.
— Я знаю… просто я хочу его видеть…
Теперь она не будет сводить с него глаз, не отпустит его отсебя… никогда… Никогда не позволит, чтобы это опять случилось… Она огляделасьпо сторонам в поисках ребенка и не увидела его. Ее стал охватывать страх, и онаиспугалась, что сейчас разболится голова. Но вот все прошло, и Малкольм ужеподносит к ее губам бокал с шампанским. Она только притворилась, что делаетглоток. Наконец-то все закончилось, и даже действие лекарств, которые ей дали,уже проходит.
Потом ей принесли сына. Он спал, и она взяла его на руки иприжала к себе. Когда он проснулся, она расстегнула рубашку и дала ему грудь.Все так легко вернулось, как будто ничего и не было — ни горя, ни утраты, нитрагедии… ничего… С ней было вечное счастье материнства, и безмерная любовь кэтому крохотному существу всецело поглотила ее.
Как зачарованный, Малкольм смотрел на Мариэллу и младенца имолчал, переполняемый восторгом и обожанием. Затем он уехал домой и мирнозаснул в своей спальне с сознанием того, что отныне жизнь его полна, в ней нетнедостач. Какие бы сомнения ни одолевали его за последние два года, теперь онбыл рад, что женился на Мариэлле. Раз есть ребенок, значит, все было не зря.
…Мариэлла с усилием открыла тяжелую дубовую дверь и тиховошла в дом. Она была очень серьезна. Сегодня она видела Чарльза. После долгихлет разлуки. Она была потрясена этой встречей и взволнована.
— Добрый вечер, мадам. — Дворецкий уже снимал снее шубу. Рядом стояла горничная, на случай, если понадобится помощь. Увидевих, Мариэлла вздохнула. У нее был тяжелый день. Стянув перчатки, она положилаих рядом с черной кожаной сумочкой. Она все еще чувствовала пронизывающийхолод, царивший в соборе Святого Патрика.
— Добрый вечер, Хейверфорд, — сказала она старикудворецкому. — Мистер Паттерсон дома?
— Думаю, что нет, мадам.
Кивком она поблагодарила его и пошла к лестнице, не знаяеще, поднимется ли она на третий этаж, в детскую, или пройдет к себе в спальню.Нередко случалось, что ей хотелось зайти к Тедди, а потом она решала, что нестоит. Поначалу она сама удивлялась своим противоречивым чувствам к сыну. Онасама не ожидала, что будет так безумно любить его, так обожать… гораздо больше,чем в первый раз… В восемнадцать лет она и не была способна на такую страстнуюлюбовь к ребенку. А потом не могла себе представить, что сможет так сильнополюбить кого-то другого. И в то же время она пряталась от него, держала своюогромную любовь глубоко в секрете. Слишком опасно позволить себе неограниченнополюбить его. Ведь если что-нибудь случится и на этот раз, она этого непереживет. Поэтому она заставляла себя быть с ним сдержанной, едва ли неравнодушной. Но порой ей не удавалось притворяться, и тогда она отчаяннонуждалась в нем, посреди ночи бежала босиком наверх, к нему, а потом стояла и смотрела,как он спит. Он был самым красивым ребенком на свете, она никого не виделакрасивее, он самый теплый, самый сладкий, родной, он лучше всех на свете. Онстал наградой за ее боль. Это бог вознаградил ее за все ее потери. Только радинего она и будет жить.
Конечно, ее муж тоже очень любил сына, особенно емуимпонировали смышленость ребенка и его легкий характер. И Малкольм, в отличиеот Мариэллы, никогда не беспокоился понапрасну за безопасность сына. Он зналодно: Тедди — прекрасный, веселый ребенок, он приносит радость всем, кто егознает.
А еще у Малкольма появилось желание удвоить это счастье, и втечение года после рождения Тедди Малкольм надеялся, что Мариэлла сновазабеременеет. Но все усилия опять были напрасны, а Тедди уже был, и Малкольмбыл теперь не столь настойчив. Не добившись успеха, он оставил усилия, и теперьони с Мариэллой спали в разных комнатах. Она как будто не возражала, и оба быливполне довольны жизнью. Мариэлле тридцать лет, у нее есть любимый сын,заботливый муж, далеко не у каждой женщины в этом возрасте все это есть, а уМалкольма появился наследник, о котором он так давно мечтал. Обоим достаточнотого, что они имеют.
Теперь Мариэлла была спокойнее, чем прежде, и только вопросо безопасности Тедди по-прежнему мучил ее. Она была готова защищать сына допоследнего вздоха. Больше двух лет прошло с тех пор, как вымогатели убили сынаЛиндбергов, а Мариэлла все еще вела себя так, как если бы за каждым угломпрятался похититель детей.
Малкольм был неизменно благодарен ей. Она прекраснозаботится о ребенке, она великолепная мать, хорошая жена, она родила ему такогоребенка, о каком он мечтал, — замечательного, умного, прелестного,светловолосого. Чего еще он мог хотеть в жизни?
Медленно поднимаясь по лестнице, Мариэлла все еще колебалась,идти ли наверх. Она чувствовала, что сейчас не в том настроении, чтобы выноситьприсутствие няньки, и ей не хотелось тревожить Тедди, который был сейчас с миссГриффин. Но внезапно она услышала его голос. Его смех донесся из верхнегохолла, и она невольно улыбнулась. Сегодня утром она уже видела его, так чтоследует приказать себе успокоиться. Надо быть спокойнее, иначе он станет еевсепоглощающей страстью. Каждый раз она начинала снова эту бесконечную игру ссобой, против себя, когда она не разрешала себе чего-то, запрещала себепроводить с ним целые дни, приходить к нему каждый раз, как ей этого хотелось.Она знала, что надо сдерживать свою любовь к нему, иначе она сойдет с ума, еслис ним что-то случится. Конечно, на самом деле сын уже прочно занял свое место вее душе, его нельзя было оттуда вырвать. Но, ограничивая свое общение с ним,она полагала, что сохраняет свободу и независимость от него. К сожалению, врезультате все остальное время ребенок бывал отдан во власть неукротимозаботливой мисс Гриффин. Малкольм настоял-таки, чтобы мисс Гриффин осталась смальчиком, а Мариэлла и за четыре года не привыкла к ней. И мисс Гриффинпо-прежнему относилась к Мариэлле как к ущербной женщине. Головные боли, нервы,вечная боязнь каких-то похитителей, зачем-то сдерживаемая и явно нездороваястрасть к ребенку, периодически скрываемая под напускным равнодушием… МиссГриффин считала все это признаками неполноценной личности. Своими взглядамимисс Гриффин делилась с кем угодно каждый раз, как приходила на кухню. Лишь бынашлись охотники послушать. Зато Малкольмом гувернантка восхищалась, Малкольмаона уважала и о Малкольме втайне грезила. Она была старше миссис Паттерсонвсего на четыре года и, будь судьба к ней немножечко благосклоннее, могла бызанять то место, которое занимала сейчас восторженная, нервная миссисПаттерсон, которая все еще толковала о похищении у Линдбергов, как, мол, этобыло ужасно, да где она сама была, когда услышала о том преступлении. Конечно,дело неприятное, но ведь шесть лет прошло, да у Линдбергов с тех пор двоесыновей появилось.
