Когда головная боль снова зародилась в глазницах, он поднял очки и потер переносицу. Верно. Следующая остановка… адрес, указанный на фальшивом удостоверении личности.
Он должен забрать сосуд лессера.
– Не так быстро, мой господин, – сказал Ви, материализуясь прямо перед ним. – У нас с тобой есть разговор.
Роф обнажил свои клыки.
– Я не в духе для болтовни, Ви.
– Перетопчешься.
Глава 5Элена наблюдала, как Король расы отворачивается и почти сшибает все на своем пути.
Блин, он был огромным и таким пугающим.
Ее едва не зашиб Король, что стало бы последним гвоздем в крышку ее гроба.
Пригладив волосы и вернув сумку на плечо, она начала спускаться по лестнице, миновав внутренний пропускной пункт. Она опоздала всего на час… потому что – чудо из чудес! – медсестра ее отца освободилась и смогла приехать раньше. Хвала Деве-Летописеце за Люси.
Приступы случались, но припадки отца были не так ужасны, как могли быть в перспективе, и у Элены возникло подозрение, что дело в принятых до этого лекарствах. До таблеток, худший из приступов длился всю ночь, поэтому в некотором смысле, эта ночь свидетельствовала о достигнутом прогрессе.
И все равно разбила ее проклятое сердце.
Добравшись до последней камеры, Элена почувствовала, что сумка на плече стала тяжелее. Она была готова отменить свидание и оставить сменную одежду дома, но Люси отговорила ее. Вопрос, заданный сиделкой, сильно задел Элену: Когда в последний раз ты выходила из дома просто так, не на работу?
Будучи натурой скрытной, Элена не ответила… да и сказать было нечего.
Именно это Люси хотела подчеркнуть, не так ли? Ухаживающие за больными родственниками должны заботиться и о себе, и утверждение отчасти подразумевало жизнь вне дома, где больные навязывали им определенную роль. Видит Бог, Элена постоянно повторяла это семьям хронически больных пациентов, совет был разумным и практичным.
По крайней мере, когда она давала его посторонним. Применимо к себе, он казался эгоистичным.
Так что… она колебалась насчет свидания. Смена заканчивается до рассвета, и не похоже, что у Элены найдется время заскочить домой и проверить отца. К тому же, она и мужчина, который пригласил ее на свидание, будут счастливчиками, если смогут поболтать хотя бы час в ночном ресторанчике, прежде чем занимающийся рассвет положит всему конец.
И, тем не менее, она ждала свидания с отчаянием, которое вызывало сильную вину.
Ступив в приемную, Элена устремилась к старшей медсестре, которая сидела за компьютером приемной.
– Прости, я…
Катя остановила поток ее слов и протянула руку.
– Как он?
Какое-то мгновение Элена могла лишь моргать. Ей было ненавистно, что всем на работе известны проблемы ее отца, и что несколько сослуживцев лицезрели его в самом неприглядном виде.
Хотя болезнь лишила его гордости, у Элены осталось ее за двоих.
Она похлопала Катю по руке и вышла из радиуса досягаемости.
– Спасибо, что спросила. Он успокоился и сейчас с ним его медсестра. К счастью, я успела дать ему лекарства.
– Тебе нужна минутка перевести дух?
– Нет. Что у нас?
Улыбка Кати скорее походила на гримасу, будто она прикусила язык. Снова.
– Тебе не обязательно быть такой несгибаемой.
– Нет. Обязательно. – Оглянувшись, Элена внутренне содрогнулась. По коридору на нее надвигалась группа коллег, человек десять, и все ведомые локтомитивом беспокойства.
– Куда мне отправиться?
Ей нужно успеть убраться подальше… Но, не судьба.
Вскоре, все медсестры из операционных, которые работали с Хэйверсом, взяли ее в кольцо, и горло Элены сжалось, когда они хором накинулись со своими «привет-как-дела». Боже, ее накрыл приступ клаустрофобии, как беременную женщину в душном, тесном лифте.
– Я в порядке, спасибо всем вам…
Подошел оставшийся персонал. Когда все выразили свое сочувствие, одна из медсестер покачала головой.
– Не хочу говорить о работе…
– Нет-нет, пожалуйста – выпалила Элена.
Медсестра одобрительно улыбнулась, словно была впечатлена стойкостью Элены.
– Ну… он в комнате для осмотра. Мне достать монету?
Все застонали в унисон. Был лишь один «он» из легиона мужчин, которых лечила клиника, и обычно они решали, кто из персонала отправится к нему в лапы, именно с помощью монеты. Обычно, почему-то, проигрывал тот, кто давно его не осматривал.
Вообще-то все медсестры держали профессиональную дистанцию со своими пациентами, потому что либо так, либо быстро исчерпаешь свои внутренние силы. Персонал сторонился его не только по профессиональной причине. Большинство женщин жутко нервничали рядом с ним… даже самые крепкие.
Элена? Не особо. Да, парень чем-то напоминал Крестного отца[32], черный костюм в тонкую полоску, стриженный ирокез и его аметистовый взгляд прямо испускали флюиды «не-шути-со-мной-если-дорога-жизнь». И правда, когда оказываешься с ним в смотровой комнате, непроизвольно поглядываешь в сторону двери на случай, если приспичит воспользоваться оной. А татуировки на его груди… и трость, которую, как казалось, он носил повсюду не для сохранения равновесия, а в качестве оружия. И…
Окей, парень заставлял понервничать и Элену.
И все же, она вмешалась в спор о том, кто получит четвертак.
– Я займусь этим. Исправлюсь за опоздание.
– Ты уверена? – спросил кто-то. – Кажется, ты уже перетрудилась на сегодня.
– Просто дайте выпить чашку кофе. Какая комната?
– Я определила его в третью, – сказала медсестра.
Посреди подбадривающих возгласов «Какая храбрая девочка!», Элена направилась в комнату для персонала, убрала вещи в кабинку и налила себе кружку горячего напитка «взбодри-свою-задницу». Кофе был достаточно крепким, чтобы принять его за катализатор, и хорошо выполнил свое дело, полностью очистив ее голову.
Ну, почти полностью.
Сделав глоток, она уставилась на ряд кабинок темно-желтого цвета, несколько пар уличной обуви, расставленных тут и там, и зимние пальто, развешанные на крючках. На кухонном столе в помещении для ланча стояли любимые кружки служащих, на полках лежал перекус, который они предпочитали, а на круглом столике виднелась чашка полная… что там было сегодня? Упаковки Скитлз. Над столом располагалась доска объявлений с рекламками разных событий, купонами, глупыми шутками из комиксов и фотографиями сексуальных парней. Распорядок смены висел рядом, белая доска была расчерчена в таблицу на следующие две недели, клетки которой были заполнены именами, написанными в разной цветовой гамме.
