Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
25-й Чапаевской дивизии, которой были приданы 384-й стрелковый полк 157-й дивизии, 422-й гаубичный полк, прибывший в Одессу вслед за 157-й дивизией и в боях еще не участвовавший, 265-й корпусной артиллерийский полк, танковый батальон старшего лейтенанта Юдина, гвардейский дивизион реактивных минометов и два дивизиона 397-го артиллерийского полка, предстояло наносить главный удар, наступая в общем направлении на Ленинталь, и овладеть хутором Дальницкий.
2-я кавалерийская дивизия, удар которой являлся вспомогательным, получала несколько меньше средств усиления — ей придавались 99-й гаубичный полк, 1-я батарея береговой обороны Одесской военно-морской базы и бронепоезд «За Родину». Она должна была овладеть рубежом безымянной высоты в километре от Ленинталя и Кляйн-Либенталем.
Начало наступления намечалось на 10 часов утра после артиллерийской подготовки и залпов гвардейского минометного дивизиона. Заместитель наркома Левченко принял решение остаться в Одессе для наблюдения за контрударом.
25-я стрелковая и 2-я кавалерийская дивизии с приданными им частями в ночь на 2 октября заняли исходные позиции для наступления.
Поздно вечером на КП армии приехал генерал-майор Петров. На это он испросил разрешения у командарма, после того как получил боевой приказ и плановую таблицу боя. Командир Чапаевской дивизии, решавшей завтра основную задачу, хотел о чем-то переговорить лично с Софроновым.
День, полный переживаний для всех, кто был ознакомлен с директивой Ставки, принес Софронову еще и большое личное горе: в штаб ООР пришла телеграмма о том, что на фронте, на Московском направлении погиб в бою его старший сын. Связисты, ни с кем не посоветовавшись, вручили телеграмму командарму прямо за ужином.
Софронов встретил горе мужественно. Он сразу же вернулся к делам, выслушав доклад о подготовке к наступлению, сообщавший о том, что полки 95-й дивизии, выводившиеся во второй эшелон, снова заняли оборону на переднем крае. Потом командующий долю наедине разговаривал с Петровым.
Содержание разговора Петрова с командармом осталось неизвестным, но после его ухода Софронов сказал начальнику штаба армии полковнику Крылову:
— Тревожится Иван Ефимович за завтрашнее… Думаю, напрасно. Обещал быть к утру у него на КП…
Скорей всего Петрова смущало выключение из плана наступления двух полков 157-й СД, об эвакуации которой он еще не знал.
Отпустив Крылова, Софронов сказал, что еще «помозгует» над планом вывода из боя основных сил армии. Он остался работать над ним до утра.
Ясности по этому вопросу пока не было. На протяжении дня командарм несколько раз обсуждал план вывода войск с Жуковым, предлагаемые меры не устраивали командующего ООР и Софронов снова садился за расчеты: принять окончательное решение пока не удавалось. Бессонная ночь для Софронова была уже второй подряд — после приезда Левченко в штабах никто не спал.
Несколько часов спустя за полковником Крыловым пришел адъютант Софронова, старший лейтенант Шанин: командующий хотел дать какие-то указания. Когда Крылов вошел к командарму, Софронов сидел за рабочим столом в расстегнутом кителе, как-то неестественно откинувшись набок. Пальцы лежавшей на бумагах руки стиснули дымящуюся папиросу. Генерал был очень бледен.
— Что с вами, Георгий Павлович? — встревожился начальник штаба. — Вызвать врача?
— Погоди, сейчас пройдет, — не очень внятно проговорил Софронов, не меняя позы. — Резануло сейчас по сердцу, будто ножом…
Шанин, вошедший вслед за Крыловым, бросился за врачом. Выглянув в коридор, Крылов подозвал двух первых попавшихся работников штаба, и вместе они уложили командарма на стоявшую в нескольких шагах от стола койку. Через несколько минут появились дежурный врач и медсестра. Софронов впал в полузабытье. Быстро принесли и стали устанавливать над койкой кислородную палатку. Врач шепотом сказал Крылову, что у командующего, по-видимому, инфаркт.
На командный пункт к генералу Петрову, куда собирался Софронов, для непосредственного контроля над операцией к 9 часам утра выехали заместитель наркома ВМФ Левченко, командующий ООР Жуков, члены Военного совета Колыбанов и Азаров.
Телефонной связи с Петровым не было, работал только буквопечатающий аппарат СТ-35. За сорок минут до начала контрудара Крылов прочел с ленты телеграмму Петрова: комдив Чапаевской докладывал, что из-за неготовности 422-го гаубичного полка вынужден перенести артподготовку и наступление на один час[405].
Не считая этой поправки, дальше все шло по плану. 20-минутную артподготовку в 9.40 начали залпы «катюш», эффект действия которых во многом зависел от неожиданности их применения. Дивизион экономил боезапас и произвел за день всего 5 залпов. Затем огонь открыли береговые батареи, гаубичные полки, артиллерия атакующих дивизий, а на участке наступления 25-й дивизии — еще и артдивизионы Западного сектора. В 10.00 25-я стрелковая дивизия одновременно с 384-м полком и кавдивизией перешли в наступление.
Наступление началось по плану и развивалось успешно[406].
На участке, обработанном гвардейскими минометами, противник сразу оставил первую линию обороны, начав беспорядочный отход. 384-й стрелковый полк прорвал линию обороны противника и продвигался в направлении хутора Дальницкий. На некоторых участках противник побежал. Танкисты Юдина ворвались в Ленинталь. Кавдивизия, встретив сильный и организованный отпор противника, закрепившегося на высотах 66,6, 54, 7, 48, 7, продвинулась совсем незначительно, и левый фланг контрудара сразу стал отставать от правого.
Крылов оставался на командном пункте армии. Когда выдавалась свободная минута, он справлялся о состоянии командующего. Врачи, дежурившие около него, докладывали: больной спокоен, дремлет, его состояние не ухудшается. Становилось очевидным, что в наиболее критические для обороны Одессы дни, когда надо было, продолжая бои, постепенно отправлять войска в Крым, командарм выбыл из строя.
Танковый батальон старшего лейтенанта Юдина, состоявший в основном из бронетракторов[407], прорвался через позиции 2-го полка 1-й пограничной дивизии румын, усиленного 8-м и 36-м пулеметными батальонами. 1-й батальон румынского полка в беспорядке отступил, понеся значительные потери от огня преследовавших его танков. Впоследствии в донесении Юдина сообщалось о том, что батальон в ходе боя уничтожил до тысячи солдат противника. Цифра, конечно, была явно завышенной, но тем не менее танки нанесли 2 октября противнику наибольший урон за все время их участия в боевых действиях под Одессой.
Однако во время прорыва румынам удалось фланговым огнем отсечь от батальона пехоту. Оставшись без пехоты, танки Юдина, преодолев отдельными группами передовые позиции противника и обстреливая отходящего противника, сосредоточились к западу от Ленинталя, скопившись в низине, где они были защищены от огня противотанковых орудий.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
