Тогда же было принято решение назвать в честь Октавиана его новым именем один из месяцев точно так же, как пятый месяц года[671] квинтилис переименовали в июль в честь Юлия Цезаря. Но вместо того чтобы выбрать для этого месяц своего рождения — сентябрь, новоиспеченный Август сделал августом секстилис с таким расчетом, чтобы «месяцем, переименованным в его честь, был тот, когда он сверг Клеопатру»[672]. А1 августа, день, когда капитулировала Александрия, он провозгласил всенародным праздником.
С тех пор, избегая упоминания Клеопатры, Антония или гражданской войны, Октавиан просто заявлял: «Aegyptum imperio populi Romani adi-eci» — «Я присоединил Египет к империи римского народа», хотя он сделал его своей вотчиной. Изолировав египтян от остального Древнего мира путем запрета любому римлянину посещать Египет или египтянину приезжать в Рим, Октавиан принял меры к тому, чтобы его версия событий никогда не оспаривалась: он ввел строжайшую цензуру. Были сожжены тысячи противоречащих или инкриминирующих текстов от «Книг Сивилл» до сочинений Юлия Цезаря. Смотрителю за библиотеками приказали изъять произведения, признанные «неподходящими» для читательской аудитории, и заменить их трудами самого Октавиана, обогащенными литературным талантом его поэтов, с его собственной трактовкой истории.
И все же, несмотря на драконовские меры, некоторые источники сохранились. Когда царские архивы в Александрии переходили в другие руки, бесчисленное множество официальных документов отправили в корзину как макулатуру, еще какие-то пошли в переработку для обертывания мумий, и лишь малая толика обнаружилась через две тысячи лет, в том числе документы, написанные рукой Клеопатры. Погребальные надписи верховных жрецов Мемфиса, скрытые под зыбучими песками Саккары, были найдены и переведены только в наше время. Благодаря сложностям птолемеевской иероглифики от глаз агентов Октавиана ускользнули тексты на стенах храмов, содержащие удивительные факты и излагающие опасные умонастроения.
Имена и образы Клеопатры и Антония также сохранились на их монетах, причем серебряные монеты Антония находились в обращении в течение почти 250 лет, то есть намного дольше, чем более мягкие золотые монеты Октавиана, бывшие в ходу едва ли одно столетие. Как и его монеты, гены Антония оказались более долговечными. Родив единственного ребенка, дочь Юлию, Октавиан неоднократно использовал ее для достижения своих политических целей: сначала она была помолвлена с сыном Антония, Антиллом, а затем после его казни — с гетским царем вопреки римскому закону, запрещавшему браки с иностранцами. В конце концов, в 25 году до н. э. ее выдали за двоюродного брата, сына Октавии — Марцелла, а после его преждевременной кончины ее сосватали престарелому Агриппе в знак запоздалой благодарности за то, что он выиграл многие сражения для Октавиана. Несмотря на 25-летнюю разницу в возрасте, они родили двух сыновей — Гая и Луция, которые стали наследниками Октавиана. После смерти Агриппы Юлию заставили выйти замуж за сына Ливии, Тиберия, из тех соображений, что ее мальчикам нужен отец, но так как обе стороны не проявляли интереса к этому союзу, Юлия часто заводила любовные романы. После того как ее любовником стал младший сын Антония, Юл, Октавиан вынудил его совершить самоубийство, а Юлию обвинили в распущенности, сослали на небольшой остров Пандатерия и даже отказали в похоронах в фамильной усыпальнице. Поскольку ее сыновья также рано умерли при загадочных обстоятельствах, Октавиану ничего не оставалось, как сделать своего взрослого пасынка Тиберия преемником. Сам он умер в 14 году н. э. в возрасте 75 лет, как говорят, отравленный Ливией, пожелавшей, чтобы императором стал ее сын, которому было уже около тридцати.
В то время как Октавиан явно не преуспел как представитель династии, род Антония был плодовитым и многочисленным. На Востоке его внучка, полукровка-азиатка по имени Пифодорида, вышла замуж за его бывшего вассального царя Полемона I Понтийского, а затем за Архелая Каппадокийского. На Западе внук Антония, Клавдий, и правнуки Калигула и Нерон стали императорами и преемниками Октавиана и Тиберия.
При их правлении возродилось восточное великолепие, и снова пошли слухи, что Александрия станет столицей империи вместо Рима. Калигула возродил память о своем прадеде и приказал доставить из Александрии обелиск, установленный Клеопатрой в честь Антония, и установить в Риме рядом с центром поклонения Исиде (ныне он находится на площади Святого Петра рядом с Ватиканом). При Калигуле культ Исиды получил государственное признание после его жестокого подавления предшествовавшим режимом. Калигула также продвигал идею о своей божественности, основанной на мистериях, связанных с культом Исиды, и даже хотел жениться по-птолемеевски на своей сестре. Как поклонник Александра Великого он возложил щедрые подношения к его саркофагу и взял себе его золотой нагрудник, а когда принимал заморских царей, надевал диадему, очень напоминавшую царскую птолемеевскую.
Откровенно неримское поведение послужило одной из причин убийства Калигулы. Его преемником стал внук Антония, Клавдий, который, продолжая поддерживать культ Исиды, построил замысловатый алтарь, украшенный изображениями Исиды и священных быков. Военный трибун Клавдия — Гай Стертимий Ксенофон — также являлся жрецом Исиды и Сераписа. И хотя Октавиана и всех его ближайших родственников кремировали по римскому обычаю, а урны с их прахом установили в семейном мавзолее, там же нашлось место и для саркофагов, когда кто-либо из членов императорской семьи изъявлял желание быть по-египетски забальзамированным.
Египетское влияние продолжало распространяться в Риме под влиянием таких придворных, как Херемон, бывший библиотекарь в Александрии и эксперт по египетской цивилизации; сочинения «Агугжтлака» («История Египта») и книги об этой стране вызывали все больший читательский интерес. Будучи известным историком и автором работ по этрусской и карфагенской истории, Клавдий сам приступил к написанию современной истории Рима начиная с убийства Цезаря в 44 году до н. э., но его бабка Ливия настоятельно посоветовала ему опустить события, предшествовавшие 30 году до н. э., и любое упоминание о Клеопатре, ибо даже как император «он видел, что о событиях более ранних правдивый и свободный рассказ уже был невозможен»[673]. При том что сторонницей цензуры являлась мать Клавдия — Антония, дочь триумвира Антония от Октавии, — его дочь от Клеопатры делала все возможное, чтобы сохранить наследие своих родителей, ибо Клеопатра Селена была «в полном смысле маминой дочкой»[674].
Хотя многим историкам хочется верить, что всех троих детей Антония и Клеопатры пощадили, поскольку Октавиан вроде бы «впоследствии поддерживал их и заботился о них, как о близких родственниках, сообразно с положением каждого»[675], упоминания об участии семилетнего Птолемея Филадельфа в триумфе 29 года до н. э. не встречаются, а это вполне может означать, что он не пережил своей первой холодной зимы в Риме. Александра Гелиоса также последний раз видели во время триумфа, поскольку он, вероятно, умер, «не достигнув возраста, когда разрешалось идти на военную службу и жениться»[676]. Его нареченную Иотапу, теперь оставшуюся невостребованной, отправили обратно к ее отцу Артавазду, который был прощен Октавианом и стал вассальным царем Армении. Саму же Иотапу выдали за другого вассального царя Коммагены.
