Примененная мина, при проверке на месте происшествия, несомненно, была установлена примерно за 12 часов на выступающих пружинах матраца металлической кровати гауляйтера Кубе и там взорвалась. За это предположение говорит также характер ранения гауляйтера. Действие мины было ослаблено матрацем и телом гауляйтера. Этим можно объяснить также невредимость его жены.
Так как дом гауляйтера день и ночь охранялся собственной охраной из 12 человек полиции /Ordnungpolizei/, вопрос встал, прежде всего, только о тесном круге лиц, состоявшем из обслуживающего персонала и входивших в дом лиц.
Дознание ограничилось поэтому в первую очередь на немедленной установке этого круга лиц, которые в течение последнего перед покушением времени что-либо делали в доме гауляйтера.
На месте происшествия были задержаны работающие и занятые в домашнем хозяйстве четыре горничные.
Их проверка вначале не показывала какой-либо связи их с покушением.
Уже утром 22.9.43 было установлено, что единственная, живущая из-за недостатка места вне дома, служанка Елена Мазаник, ур. 4.4.1914 г. р. /имя Карина/, проживающая в Минске по ул. Театральной, № 48, кв. 10, дома отсутствовала.
Так как такие существенные обстоятельства дали известные основания подозревать ее, ее квартира была вскрыта. Оказалось, что квартира была почти полностью очищена.
Ее сестра, ведущая совместно с ней домашнее хозяйство Валентина Шчутская ур. 1918 г. /имя Валя/, также отсутствовала.
Расследование на месте службы сестры /Казино немецкого суда в Минске/ показало, что Ш. якобы из-за болей, вызванных спазмами сосудов, 21.09.43 в 10.30 оставила свое рабочее место. Чтобы ей не нужно было в дальнейшем возвращаться на работу, она перед своим уходом попросила предоставить ей 21.09.43 выходной день.
При дальнейшем расследовании у различных доверенных лиц, которые имели контакт с Ш., было выяснено, что М., хотя и поддерживала отношения с немцами, очевидно с целью разведки, высказывалась антинемецки.
Так, недавно при своей подруге она выразилась, что она горда, что она русская и что русские при Советской власти имели много больше, чем при немцах.
Также было установлено, что ее первый муж был расстрелян немцами как партизан и что ее второй муж работал шофером в НКВД г. Минска.
Она сама выдавала себя доверенному лицу как служащую Центрального комитета НКВД. Поэтому предположение, что только Мазаник могла быть преступницей, было правильным. Это предположение в дальнейшем расследовании было подкреплено.
Что существовала тесная связь с НКВД, проясняет обстоятельство, что М. пыталась некую Галину Липскую, из круга своих знакомых, завербовать для шпионской деятельности против немецких войск. Липская, однако, это предложение отклонила. Свое положение в доме гауляйтера М. определенно использовала в целях разведки, т. к. она неоднократно имела возможность убирать служебный кабинет гауляйтера.
В связи с этим, особое внимание вызывает то, что, пожалуй, для всех остальных служащих дома, но не для М., генеральный комиссар выносил предложения проверки через гестапо.
Подобная проверка /в отношении ее/, таким образом, не состоялась.
Свое бегство обе сестры маскировали тем, что они уже за несколько дней до покушения отчасти продавали свои пожитки и носили сами остальные носильные вещи и белье, а также продавали их неизвестным лицам. М. пришла 21.09.43 как обычно в 7 часов утра на работу в дом гауляйтера, жаловалась остальным работницам на сильную зубную боль и в 10.30 оставила дом. Свой преждевременный уход она маскировала, как и Ш., а именно через свою подругу она просила фрау Кубе о перенесении ее выходного дня на 21.09.43.
Она лечила зубы, по особому распоряжению гауляйтера, несмотря на то, что она белоруска, у немецкого врача, однако 21.09.43 она у врача не была.
При дальнейшей проверке круга знакомых обеих сестер натолкнулись якобы на любовника М. по имени «Степан», который был установлен в лице Стефана Тиллнера /Stefan Tellner/, руководителя почтового отделения в генеральном комиссариате.
Теперь, благодаря этому возникла возможность установить деревню вблизи Минска, куда обе сестры ездили ухаживать за матерью.
В этой деревне — Малая Малюковчина был действительно установлен дом матери, однако он оказался закрыт и совершенно пуст. Ключи были переданы родственнице семьи сестер, некой Анне Рулькевич, где они действительно были установлены.
Расследованием было установлено, что все имущество вывезли два возчика, из которых один был установлен в соседней деревне Потреби как некий Павел Кароль.
По его сообщению и с его помощью удалось установить квартиру в предместье Минска, ул. Заславская, № 35-а, кв. 6.
Владелица этой квартиры сначала отрицала, что приняла беглецов, однако после долгой лжи и очной ставки призналась, что она действительно за плату в 100 рейхсмарок приняла их и их имущество отдала своему соседу Николаю Дрозду.
Беглецами были Валентина Ш. и ее мать Анна Ш., а также оба малолетних ребенка первой. При обыске в доме Дрозда было действительно найдена различная одежда в замурованном потайном подвале.
Среди вещей находилось также темно-голубое пальто, которое было безукоризненно опознано служанкой гауляйтера Галиной Вигал как собственность Мазаник.
Позже в деревянном сарае в штабеле дров были найдены два детонатора, которые, по показаниям Дрозда, были принесены некой «Марией», по прозвищу «Черная Мария», которая позже была установлена как Мария Осипова, примерно 30 лет. /Приметы: 30 лет, рост 1.75, гибкая, черные волосы, смуглое длинное лицо/.
Хозяин усадьбы Николай Дрозд 15.8.1886 г. рожд., а также его жена Елена Дрозд 1890 г. р. и их дочь Регина Дрозд 16.10.1923 г. р. были арестованы незадолго до их подготовленного бегства.
Дрозд признался, что 18.9.43 Мария Осипова и Мария Дуброва ждали его на мосту в Минск, когда он возвращался из деревни Вячи со сбора ягод домой, и он получил от них две мины.
Эти мины он принес в свой дом, где они были спрятаны Осиповой в саду.
Находившаяся под арестом Дуброва вынуждена была подтвердить, что эти данные соответствуют действительности и что она получила эти мины в лесу недалеко от деревни Вячи от неизвестного мужчины. Этот неизвестный мужчина относился, по словам Дубровой, к партизанам.
В ходе дознания было далее установлено, что Осипова с апреля с. г. жила у Дрозда и неоднократно предпринимала так называемые «служебные поездки». Также она во время своего проживания у Дрозда развернула сильную антинемецкую пропаганду и в этом смысле авторитетно действовала отчасти с успехом на круг своих знакомых.
Далее она поддерживала связь с некой «Тоней». /Приметы: примерно 40 лет, среднего роста, гибкая, волосы соломенного цвета, зачесанные на пробор, лицо в оспинах, в черном платке, темная одежда и черные сапоги/, которая не была установлена, но очевидно также относится к партизанам. «Тоня» и Мария Осипова имели общие дела и были часто вместе. «Тоня» должна была также знать семью Ш., т. к. она ожидала ее 20.9.43 и содействовала в устройстве на ночлег.
