Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Как только татары покинули Москву и ее жители снова оказались в безопасности за своими стенами, среди военачальников побежденной армии возник конфликт относительно зачинщика их поспешного бегства. Старейшие возлагали вину на князя Бельского за то, что он пренебрег их советами и позволил татарам перейти Оку по своей неосторожности и беспечности, в то время как он сам утверждал, что виной всему князь Андрей, младший брат царя, командовавший центральным корпусом войск, и нет никаких сомнений, что именно он первым из русских обратился в бегство. Однако Василий отказался наказывать брата и удовольствовался заключением другого военачальника, который тоже участвовал в поспешном отступлении с Андреем; лишив его должности и княжества провинции, царь не стал дальше разбираться в этом деле.
Однако в следующем году Василий отказался платить дань татарам и приготовился к очередной войне с Казанью. Для начала он послал гонцов к Мехмеду в Крым, чтобы вызвать его, если возможно, на честный и открытый бой, заявив, «что в прошлом году он (Василий) подвергся нападению без объявления войны, из засады, по обычаю воров и разбойников». На это хан ответил, «что для нападения на Московию ему известно достаточно дорог и что войны решаются оружием столько же, сколько и обстоятельствами, поэтому он привык вести их по своему усмотрению, а не по чужому»; но больше не пытался истребовать с русских оговоренную дань (Герберштейн).
В июне 1523 года Василий выступил на Казань. Он стал лагерем на Гостиновозере, или на Купеческом острове, в месте слияния Волги и Оки, и сделал его штабом своих сил.
С этого места он заранее отправил вперед вооруженный отряд, который поджег несколько деревянных крепостей вокруг Казани и своей пушкой проделал множество брешей в ее стенах; но их воевода, считая, что у них не хватит сил подняться на крепостной холм и штурмовать город, стал ждать подхода остальных войск, чтобы начать осаду. Между тем Сахиб Герай послал одного из своих племянников переодетым проникнуть через районы, занятые московитами, и вызвать к нему на помощь брата, крымского хана; но юному князю, к несчастью, пришлось идти через независимую территорию под Казанью, на которой правил отшельник или пророк, которого столь высоко почитали на соседних землях, что иноземные сановники целовали его ноги, а цари стояли с непокрытой головой, пока он сидел на коне. Этот старец, хотя и принял юношу весьма любезно, тайно симпатизировал Василию и, узнав, что в его руки попал казанский посланец, сразу же отдал вероломный приказ его убить. Шах-Али, бывший хан, также прибывший на нескольких судах по Волге на помощь московитам, которые теперь собрали все свои силы у Казани, послал письмо Сахибу Гераю в лагерь, который он расположил недалеко от города, требуя, чтобы тот сдался ему (Шах-Али) как законному и наследственному правителю; но Герай лишь ответил: «Если ты добиваешься моего царства, давай решим дело оружием: пусть владеет им тот, кому оно будет даровано судьбой». С его стороны хана поддерживала большая конница черемисов[270] – дикого финского племени, которое по сей день населяет эти края, и они, сражаясь подобно татарам и казакам, весьма досаждали и изнуряли русский лагерь; и Василий дожидался только нового запаса провизии, который должны были доставить на сотне кораблей по Волге из Нижнего Новгорода, чтобы укрепить свои издерганные и голодающие войска и смело пойти в наступление. Но после нескольких недель ожидания корабли так и не прибыли, и Василий в конце концов послал отряд в пятьсот конников прочесать местность в поисках провизии и разузнать хоть что-то о его кораблях. Из них вернулось всего девять человек с известием, что капитан флотилии Иван Палецкий потерял большую часть своих судов и явился лишь с немногими и что их отряд подвергся нападению черемисских лучников, которые и убили всех, кроме девяти добравшихся до лагеря. Через несколько дней объявился и сам Палецкий и подтвердил правдивость их сведений, заявив, что черемисы захватили девяносто его кораблей в бою, когда весь берег был окутан густым туманом, под покровом которого ему с остальными удалось скрыться; и русские, доведенные до отчаяния, не имея ни пропитания, ни пороха, сразу же приступили к осаде, но были вынуждены снять ее после нескольких безуспешных попыток пробиться за ворота и, понеся тяжелые потери, заключили перемирие и устало отправились в обратный путь в Москву. Несколько татарских послов явились с ними в столицу, чтобы обсудить условия постоянного мира; но прошло несколько лет, прежде чем они сумели прийти к полюбовному соглашению, и в конце концов переговоры завершились, когда Казань освободилась от обязательства выплачивать дань. Василий хотел перенести ежегодную ярмарку с Купеческого острова, где она проходила уже несколько столетий, в Нижний Новгород и ввел суровое наказание на русских купцов, которые посмеют торговать с Гостиновозером; поскольку Россия была главным поставщиком соли для казанцев, он надеялся, лишив их этого товара, заставить их подчиниться; но запрет в конечном итоге пагубно повлиял на торговлю России с Востоком. После восшествия на престол императора Карла V царь отправил в Вену посла – князя Ивана Ярославского с поздравлениями, и тот получил много подарков от немецкого двора, которые он все до единого должен был, по русскому обычаю, передать Василию по возвращении в Москву. Кроме того, царь вел переписку с папой Климентом VII, который прислал в Москву посла капитана Павла, желая в очередной раз, хотя и безуспешно, попытаться объединить схизматиков греков и русских с латинской и западной церковью; но Василий, хотя в конце концов и отказался выполнить его желание, отправил в Рим посланника, князя Димитрия, чтобы понаблюдать за службами и обрядами римлян и наладить регулярное дипломатическое сношение с понтификом[271]. С Польшей было заключено пятилетнее перемирие, хотя Сигизмуд все же потребовал возвращения Смоленска, но царь твердо отказал ему; однако в его пятьдесят первый день рождения, 25 августа 1530 года, Василий в конце концов был осчастливлен рождением первенца, давно и горячо желаемого сына, и по такому случаю освободил многих узников государства и среди них польских пленных, томившихся в московских подземельях с самого конца последней литовской войны. Младенец, который в последующие десятилетия приобрел столь пугающую славу под именем царя Ивана IV, прозванного Грозным, одного из самых жестоких и выдающихся монархов в мировой истории, был с великой пышностью крещен в Троицком монастыре; его восприемниками были трое иноков, среди них святой Даниил Переславский, и его отец поместил его на гробницу святого мученика, молясь о том, чтобы святой, чей прах заключен в ней, направлял и охранял дитя в его будущей жизни, но народ вспомнил о проклятии Соломонии и считал, что оно падет на сына ее мужа.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
