Постскриптум: архив памяти
Брайан Бойд
Как я отметил в конце предисловия, в 1971 году Набоков показал Эндрю Филду некоторые письма к родителям и несколько избранных – к жене. После смерти мужа в 1977 году Вера Евсеевна стала подумывать о продаже его рукописей. В 1979-м, прочитав мою диссертацию, она пригласила меня разобрать их архив – одновременно провести инвентаризацию для возможной продажи и помочь ей собрать материал для публикаций и ответов на вопросы журналистов и литературоведов. В 1981 году она дала свое согласие на то, чтобы я начал работу над еще одной биографией ее мужа. После неоднократных просьб предоставить мне доступ к письмам Набокова к ней она в конце концов согласилась начитать их на магнитофон. Когда я приехал в Монтрё во время университетских каникул, в декабре 1984-го – январе 1985-го, она действительно начитала то, что сочла нужным. Ей было уже за восемьдесят, она была сильно простужена и потому хрипела и кашляла в мой кассетник. Мы сидели напротив друг друга за маленьким обеденным столом в гостиной их апартаментов в отеле «Монтрё-палас», где они жили с Набоковым с 1961 года. Письма она пронумеровала, но порой ошибалась в их последовательности, пачки брала бессистемно, так что порядок ее чтения порой озадачивал. Она заранее предупредила, что читать будет с купюрами, – собственно, некоторые письма она не стала читать вообще, – но, зная, как ревностно она оберегает все, связанное с ее личной жизнью, я удивился скорее тому, как много текста прозвучало между каждым новым указанием на опущенные слова или строки («Пропуск»). Иногда она вставляла свои пояснения. Впоследствии, когда мне все-таки удалось получить доступ к оригиналам писем, я увидел, что именно она пометила в тексте словами «не читать», или ««NO», или «читать осторожно».
В декабре 1986 года Филд – он уже знал, что я пишу биографию, – опубликовал книгу «УК: Жизнь и творчество Владимира Набокова», в основном представлявшую собой компиляцию его предыдущих работ «Набоков: его жизнь в искусстве» (1967) и «Набоков: его жизнь в частностях» (1977). В биографии 1986 года Филд обнародовал историю романа Набокова с Ириной Гуаданини, про который он услышал от Зинаиды Шаховской (в замужестве Малевской-Малевич). В 1930-е годы Шаховская была доброй приятельницей Набокова и всячески его поддерживала (в опубликованных здесь письмах он отзывается о ней очень тепло), но к концу 1950-х она рассорилась с ним и особенно с Верой Евсеевной: возможно, помимо прочего, ее не устраивало то, что теперь именно она ведет почти всю переписку мужа. В итоге вышла статья Шаховской о Набокове, которая ему по вполне понятной причине не понравилась[157]. Когда в 1959 году она подошла к нему на приеме в издательстве «Галлимар» в честь выхода французского издания «Лолиты», он обошелся с ней крайне резко. За эту резкость Шаховская винила Веру Евсеевну (которую это чрезвычайно удивляло) и решила сквитаться с ней. Это произошло не только в воспоминаниях 1979 года «В поисках Набокова» (их автор так мне и сказала, что написала их «против Веры. Но если вы так напишете, я буду это отрицать»), но, например, тогда, когда Шаховская еще и отправила копию с последнего письма Набокова к Светлане Зиверт в Библиотеку Конгресса, куда он передал на хранение многие свои ранние рукописи, а вторую копию для пущей надежности оставила в своем архиве. Кроме того, она сделала все, чтобы роман Набокова с Гуаданини получил огласку. Поэтому при подготовке первой публикации писем ВН его вдова и сын выбрали три таких письма 1937 года, из которых видно, что Набокову очень хотелось, чтобы они как можно скорее приехали к нему в Париж. На первом из этих посланий, неправильно датированном В. Е. Набоковой «Е9 20 февраля 1937» (на самом деле оно было написано 20 марта 1937 года), стоит пометка Дмитрия Владимировича: «переведено 20 дек. 1986», то есть сразу после выхода биографии Филда. Они вошли в сборник «Избранные письма 1940–1977», опубликованный в 1989 году и состоявший в основном из писем, написанных уже после переезда Набоковых в США и потому на английском (кроме того, хотя сын писателя был одним из редакторов сборника, его соредактор, Мэттью Брукколи, не знал русского). Публикация трех русскоязычных писем 1937 года, повлекшая определенный сдвиг в формате сборника, подтверждает, насколько важно было Вере Евсеевне и Дмитрию Владимировичу подчеркнуть непреходящую – даже во время романа с другой – любовь Набокова к жене.
