— Меня не предупредили, что картину будет смотреть министр. Я считал, что предстоит рабочий просмотр материала, — настаивал Чухрай.
Екатерина Алексеевна улыбнулась:
— Что же, вы меня не пустите в зал?
— Не пущу, Екатерина Алексеевна, — решительно сказал режиссер. — Картина еще не смонтирована. Фильм получается сложный. Надо расставить все политические акценты, а потом показывать вам.
Екатерина Алексеевна помрачнела.
— Хорошо, — сказала она ледяным тоном. — Пойдемте со мной.
Она повернулась и быстро направилась в кабинет директора. Там Екатерина Алексеевна раскрыла сумочку и бросила на стол письмо:
— Читайте!
«Письмо было от женщины, — вспоминал Чухрай, — работника съемочной группы. Я хорошо относился к этой женщине, да и она всегда была приветлива и любезна. В письме она писала, что считает своим долгом предупредить Фурцеву о том, что я готовлю фильм, „который будет плевком в лицо нашей партии“.
— Как я должна поступить в таком случае? — спросила Екатерина Алексеевна.
Григорий Наумович пожал плечами:
— Смотрите…»
«Письмо это, — рассказывал Чухрай, — вызвало во мне не удивление, не возмущение, а только досаду. Мы вошли в зал, в котором уже сидели редакторы, студийная дирекция и помощники Фурцевой. Ждали только ее.
— Вы хотите что-то сказать перед просмотром? — спросила Фурцева, усаживаясь на свое место.
— Нет.
— Тогда начинайте.
Просмотр шел в абсолютной тишине. На экране появлялись и исчезали куски не отобранного и не смонтированного материала, реплики были записаны начерно, иногда они пропадали совсем за шумом лихтвагена, работающего во время съемок. Меня все это нисколько не волновало. Мной овладело полное безразличие, которое все росло по мере просмотра и превращалось в глухую боль.
Показ кончился. Все молчали. Ожидали, что скажет Фурцева. Но и она молчала, глядя куда-то в пол. Пауза затянулась.
— Да-а-а! — промолвила наконец Фурцева.
И только тогда в зале наступило какое-то движение. Присутствующие позволили себе изменить положение, даже показать жестами, что они думают, что это вопрос не такой уж простой.
— Но ведь все это правда! — Фурцева обвела взглядом присутствующих.
Все вдруг оживились и очень охотно стали соглашаться с тем, что это абсолютная правда. Так ведь было! Да что так — было значительно хуже. Было ужасно! Некоторые готовы были даже привести примеры. Но их перебила Фурцева:
— И девушка хорошо играет…» Екатерина Алексеевна поднялась.
— Проводите меня, — сказала она Чухраю.
Когда вошли в лифт, Екатерина Алексеевна быстро нажала кнопку, двери закрылись, и все, кто шел с ними, остались на лестничной площадке.
— Заканчивайте фильм, — сказала Екатерина Алексеевна. — Мне говорили, что у вас небольшой перерасход, — денег добавим. А там что скажет народ.
Чухрай понял, что она имеет в виду, и кивнул.
— Только один вам совет, — продолжала Фурцева. — Надо сделать так, чтобы ошибки прошлого не накладывались на наше время. Это было бы несправедливо.
Режиссер сказал, что подумает, как это сделать. И придумал ночную сцену, в которой герои узнают о смерти Сталина…
Когда закончили фильм, Григория Наумовича Чухрая вызвали в Министерство культуры. Директор студии обреченно сказал:
— Все, доигрались. Придется мне отвечать за твои штучки!
Но когда секретарь Фурцевой им улыбнулась, Чухрай понял, что все в порядке — иначе бы она нос воротила. Вышла Фурцева:
— Спасибо, товарищи. ЦК посмотрел картину и одобрил ее. Никита Сергеевич спрашивал, не надо ли чего.
— Спасибо, — ответил Григорий Наумович, — ничего не нужно.
Директор студии его поправил:
— Он скромничает. Ему квартира нужна, он в коммуналке живет.
Так Чухрай получил квартиру.
«Если бы не Хрущев, — вспоминал Чухрай, — ни один из моих фильмов бы не вышел. И пока был Хрущев, я мог снимать. Он ведь тоже не был закрыт для воздействий. Для дурных тоже, но хорошее все-таки перевешивало. И как Фурцева была светлым пятном на фоне темного министерского царства в прошлом и будущем, так и хрущевское время было светлым на фоне того, что было до и что стало после».
На Фурцеву давили сверху. 7 июня 1961 года отдел культуры ЦК пожаловался своему начальству, что киностудия «Мосфильм» выпустила «идейно ошибочный» фильм «А если это любовь?» режиссера Юлия Райзмана:
«Сосредоточивая внимание зрителя только на теневых сторонах, на показе уродливых, отрицательных явлений, заслоняющих все чистое и светлое в нашей жизни, фильм „А если это любовь?“ создает одностороннее, искаженное представление о нашей действительности…
Считаем, что фильм в настоящем виде не может быть выпущен на экран. Полагали бы целесообразным поручить Министерству культуры СССР принять меры, обеспечивающие улучшение идейно-художественного качества фильма».
Трудности возникали с показом зарубежных лент.
Кинорежиссер Ив Чампи снял франко-итальянский художественный фильм «Кто вы, доктор Зорге?», который пользовался большим успехом везде, кроме Советского Союза. О разведчике Рихарде Зорге в нашей стране знали только профессионалы.
Генерал-лейтенант Сергей Кондрашев из внешней разведки КГБ даже попросился на прием к Фурцевой. Он предложил Екатерине Алексеевне купить и показать советским зрителям этот фильм. Министр возмутилась:
— Я этого не допущу! Этот фильм — клевета на марксизм-ленинизм.
В фильме знаменитый разведчик предстает любителем слабого пола и светской жизни, авантюристом и искателем приключений. Ленту о Рихарде Зорге прислали Хрущеву для воскресного просмотра на даче. Никита Сергеевич был потрясен, узнав, что у Советского Союза был такой знаменитый на весь мир разведчик. Он приказал найти и представить ему материалы о Зорге. В 1964 году Зорге стал посмертно Героем Советского Союза.
Решение о закупке иностранных фильмов принимала комиссия Министерства культуры, председательствовал первый заместитель министра. В конфликтных случаях последнее слово оставалось за Фурцевой.
В 1960 году Министерство культуры запланировало приобрести сто шестьдесят зарубежных картин. Отдел культуры ЦК возмутился: «При таком подходе к делу наши кинотеатры покажут 120 отечественных и 160 иностранных фильмов». В январе 1961 года ЦК КПСС принял постановление «О мерах по улучшению организации кинопроката», в котором ставилась задача сократить тиражи выпуска буржуазных фильмов и ограничить их показ по телевидению. В феврале Фурцева подписала свой приказ — «О мерах по улучшению проката фильмов». Она требовала от своих подчиненных: меньше показывать иностранных картин, больше советских.
