— И ты путешествуешь везде, и живешь там, где тебе хочется… — Джилл вдруг почувствовала, что появилась надежда изменить что-то в ее жизни.
— Только так. Ты достаточно сообразительна для того, чтобы получить знания и изучить ремесло. Ловиан поймет, если ты решишь оставить ее. Она знает, что со мной ты будешь в безопасности.
— А как же отец? Я сомневаюсь, что он позволит мне уйти с тобой. Мы все время были вместе — он и я. Боюсь, я не смогу оставить его.
— Конечно. Но когда-нибудь это все равно должно случиться. — Хотя Невин говорил спокойно, его слова ранили как нож.
— Ну почему же? — воскликнула Джилл. — Если я останусь здесь…
— А не ты ли только что говорила, что здешняя жизнь тебя тяготит?
— О! Да, конечно, я не смогу это долго выдержать…
— Тогда подумай о нашем разговоре. Никто не просит тебя решать прямо сейчас.
Невин ушел, когда она выполняла самую нудную работу — разматывала моток, который запутал серый гном. Джилл размечталась над предложением старика. Ей приятнее было думать о том, как она скитается по дорогам, за собой груженого мула, и заготавливает лечебные травы для крестьян, чем о том, что она выйдет замуж за какого-нибудь скучного лорда и будет жить в душном комфорте. Конечно, больно будет оставить Каллина, но ведь она всегда сможет вернуться и увидеть его, если очень захочет. Гораздо мучительнее будет жить в крепости под одной крышей с Родри и его женой, видеть его каждый день и знать, что другая женщина получит то, что станет недосягаемым для нее. Родри оставался для Джилл красивой мечтой, которая никогда не сбудется.
Ближе к вечеру она вышла во двор, чтобы немного подышать свежим воздухом. Родри пошел следом и догнал ее возле стены между амбарами.
— Милорду надо быть очень осторожным, преследуя меня, — грустно заметила Джилл. — Что если кто-нибудь увидит тебя?
— А мне наплевать, увидят или нет. Мне надо поговорить с тобой. Давай найдем место, где нам не помешают.
— Вот как? У тебя на уме, видно, не только одни разговоры.
— И да и нет. Что в этом плохого? — Родри улыбнулся ей так нежно, что Джилл последовала за ним.
— Вот что мы сделаем сейчас, — сказал Родри. — Я… — Слова, казалось, застряли у него в горле. — Ну, — начал он снова, — ты видишь, у меня… Я хочу сказать, что я устал от разговоров.
— Ты еще ничего не сказал. Как от этого можно устать?
— Знаю. Я имею в виду ту сделку, которую мы заключили.
— Ну, это уж слишком. Я бы не назвала это сделкой, будь ты неладен.
— Положение изменилось. Я… — Он посмотрел на нее с глуповатой улыбкой.
С явным раздражением Джилл пошла прочь, но он схватил ее за плечи. Она наступила на подол своего платья и чуть не упала в его объятия. Он засмеялся и поцеловал ее и крепко сжал в объятиях, когда она попыталась вырваться, а затем вновь поцеловал так нежно, что она невольно обхватила его за шею и прижалась потеснее предвкушая то удовольствие, которое обещают поцелуи.
— Оставь дверь в твою комнату незапертой на ночь, — шепотом сказал Родри.
— Глупец! Если кто-нибудь увидит тебя, новость сразу облетит всю крепость.
— Кто может подняться к тебе среди ночи, кроме меня? — Он нежно поцеловал ее — Оставь дверь открытой, прошу тебя.
Когда Джилл оттолкнула его, он улыбнулся ей:
— Я знаю, что ты сделаешь это. До ночи, моя госпожа.
Джилл охватила ярость, желание и гнев захлестывали ее. Она подобрала юбки и побежала вокруг навеса… И наткнулась прямо на Каллина. Джилл громко вскрикнула. «Какой ужас! Он, должно быть, все слышал и все видел». Каллин стоял, подбоченясь и смотрел на нее так нежно, что она растерялась: было непонятно — то ли он побьет ее, то ли приласкает.
— Отец, что ты тут делаешь? — произнесла Джилл заикаясь.
— А что делаешь ты, продажная девка? Флиртуешь там, где каждый может увидеть тебя!
— Нет, отец, ты не прав. Клянусь!
— Прав или не прав, но для подобных вещей существует комната. Или у тебя ее нет?
Голова Джилл дернулась, как будто он дал ей пощечину. Каллин едва заметно улыбнулся и крикнул Родри, чтобы тот подождал его.
— Так вот что Родри хотел рассказать мне! — прошептала Джилл. — О, боги!
Предательство… Джилл долго стояла на месте и размышляла над этим: вместо наслаждения — она получила измену. Каллин отдал ее Родри в любовницы так, как отдают лошадь. В этот момент она ясно представила себе, какая жизнь ожидает ее впереди: метаться между ними, любить их обоих, и быть свободной от обоих. У Родри будет жена, у Каллина — отряд. Она станет необходима им: как драгоценный меч, который никогда не будет использован в сражении — он висит в комнате на стене, и его снимают иногда, только для того, чтобы полюбоваться им.
«Я не смогу так, — сказала она сама себе. — Я не хочу и не буду». Зато она знала, чего хочет, и что будет делать. Любовь служила решеткой клетки, и она будет держать ее, как бы Джилл ни пыталась ее вырваться на волю.
Весь вечер Джилл решала для себя вопрос, найдет ли Родри ее дверь запертой или открытой. Она решила выдержать до конца и дать ему понять, что он должен добиваться ее, и что она не будет легкой добычей, которую уступил ему добрый папочка. Она закрыла дверь, улеглась, но не могла заснуть, и постепенно ее решимость растаяла. Она обзывала себя шлюхой и потаскухой, но все же встала и подняла деревянную задвижку, освободив ее от скобы. Она постояла мгновение, затем снова закрыла, затем подняла задвижку и оставила дверь открытой. Она сняла ночную сорочку, легла и слушала, как ее сердце колотилось в темноте. Всего через несколько минут Родри вошел к ней, подкравшись в тишине, словно вор.
— Только один раз, любовь моя, — прошептал он. — Мне бы хотелось, чтобы это было при свете. Я хочу видеть твое лицо.
Джилл охнула и опустилась на одеяла. Он разделся и лег рядом с ней. Когда его нагое тело коснулось ее, она мгновенно забыла все свои терзания о чести и измене, но все-таки сделала вид, что отталкивает его. Он схватил ее за запястья и целовал ее до тех пор, пока ей не удалось высвободиться. Они боролись, потом ласкали друг друга, и когда она не могла уже больше ждать, Джилл позволила ему одержать верх. Он придавил ее, обнял, стиснув в своих объятиях, наполнил до боли сжигающим удовольствием — она зарыдала и уткнулась ему в грудь.
Так как Невин никогда не спал ночью больше четырех часов, он долго не ложился в этот вечер, размышляя о черном мастере и его странной интриге. Он обследовал весь эфир и не обнаружил никаких следов своего врага. Было утке достаточно поздно даже для него, и он собрался лечь, когда серый гном появился на столе. Крошечное создание было в ярости: беззвучно ворча, он дергал себя за волосы и топал ногами.
