Час за часом я заставляла Д'Нателя слушать и смотреть мне в глаза. Я не останавливалась, когда услышала, как Роуэн прошел по камням, немного постоял рядом и снова ушел, поняв, что его помощь не требуется. Я не останавливалась, когда Д'Натель закричал в тоске, увидев, как последний луч солнца догорел, когда показалось, что все, чего мы достигли, снова потеряно. Тогда я взяла его холодную руку и почувствовала, как она напряженно дрожит, силясь сдержать тьму… я взяла его крепче, и тьма поглотила и меня…
«Приди, принц, свобода и власть ждут»… Шепот заползал за спину, поднимался между лопатками, окутывал шею и уши, опутывал волосы, обвивался холодными пальцами вокруг живота, покалывал плоть и кости… покалывания становились все сильнее и болезненнее… «Мы вернем тебе все, что ты потерял… окажи нам честь…» Замелькали зеленые, красные, пурпурные полосы… громадные, одетые в темное фигуры, восседали на чудовищных тронах из черного камня; их тяжелые головы повернулись, чтобы заглянуть мне в душу. Я пропала, если меня заметят. У них нет лиц, только полосы света… малиновый, изумрудный, аметистовый… сверкающие грани… мерцающий свет отражается в море черного стекла… тошнотворный свет в мутной, дымной черноте… ураган удушающего пепла.
«Или ты останешься ничем, обреченный смотреть назад, на то, чем ты был…» И передо мной, словно зев монстра, разверзлась пропасть, подобно небу, где погасла последняя звезда.
Голова трещала, кожа пылала огнем.
— Нет! — зарычала я. Заставив язык подчиняться своей воле, заставив глаза раскрыться, я вернулась к своим рассказам… к жизни, красоте… Тьма побледнела, была просто ночь, реальными стали наши соединенные руки, мой голос, говорящий о радости и грусти, храбрости и надежде, которые жили и в истории Эррейла-Садовника. Его цветы каждый год цвели всего на день дольше обычного, а через тридцать лет садовники Валлеора решили, что их цветы вырождаются, потому что цветут на целый месяц меньше, чем цветы Авонара. Ночь шла…
Когда мне показалось, что мой голос вот-вот иссякнет, как и запас историй, рука Д'Нателя потеплела, напряженная дрожь прекратилась, дыхание стало легким и ровным. Стараясь не разрывать связь, чтобы не разбудить его, я вытянула затекшие ноги и привалилась ноющей спиной к стене.
Сколько же часов я вычерпывала из памяти все, что там хранилось, чтобы в выкованном мною доспехе не оказалось ни трещины? Слова могли бы быть иными, не про Авонар, не про дж'эттаннов, но мне казалось, что истории Кейрона принесут больше пользы.
Ветерок гулял над холмами. Вдалеке кричала ночная птица. Спать невозможно. Я вспомнила, как мой отец возвращался в Комигор после долгих походов, после бесконечных дней скачки, битв, невкусной еды, недосыпа, такой уставший, что он даже не мог по обыкновению подхватить и закружить нашу изящную мать. Мама пыталась заставить его сразу отправиться спать и никогда не понимала, отчего он допоздна сидит в кабинете, пьет бренди, курит и беседует с каждым, кто готов слушать его, говоря, что он слишком устал, чтобы спать. Кейрон был точно таким же. Когда бы он ни возвращался из своих тайных поездок, он допоздна сидел в библиотеке или в саду, смотрел в огонь или в небо, говоря, что не сможет заснуть, пока немного не отдохнет. Теперь я понимала. Я многое начинала понимать.
Топот лошадей и приглушенные голоса означали, что Роуэн привел остальных на вершину холма. Прошло немного времени, я услышала шаги и негромкий вопрос Роуэна:
— Тебе что-нибудь нужно?
— Буду ноги целовать за глоточек какого-нибудь питья, — прошептала я в ответ, — плащ или одеяло тоже не помешали бы. И для него тоже.
— Мне пришлось сидеть верхом на коротышке, чтобы не пустить его сюда. Он может прийти?
— Нет. Если бы ты…
— Я позабочусь об этом. — Шериф скоро вернулся с двумя одеялами и флягой вина. Я редко пробовала что-либо вкуснее кислого вина Грэми.
— Спасибо, шериф. Скажи Баглосу, что принц спит, и я думаю, с ним все будет в порядке.
— Скажу.
Когда утреннее солнце осветило разрушенную башню, я проснулась, голос Кейрона звучал во мне. «Сейри, любовь моя, — звал он, — впусти меня». Рука горела, я чувствовала биение его жизни в своих венах, как в ужасный день ареста, оно наполняло меня, обогащало, прощало меня, потому что я наконец простила его. Моя реакция на сон была очень живой. Когда я осознала, что все еще сжимаю руку принца, я вспыхнула, словно во сне он мог подсмотреть мои самые интимные переживания.
Д'Натель мирно спал, растянувшись на одеяле, которое подстелил под него Грэми Роуэн. Мне не хотелось будить его, но медлить было нельзя. Мы не знаем, как долго дорога до Моста останется свободной. И конечно же, я хотела знать, достаточно ли того, что я сделала. Я осторожно отняла руку и поднялась на ноги.
— Неужели мой принц собирается спать весь день? Ты изрядно погонял нас.
Он медленно зашевелился и пробормотал:
— Что? Я не… — Он сел, потирая лоб и оглядывая наше пристанище. Когда он поднял на меня глаза, в них застыл вопрос. — Я не помню, как пришел сюда.
— А что ты помнишь?
— Дождь. Костер. Не знаю. Какая-то путаница. Ничего ясного. — На его лице отразилось беспокойство.
— Пойдем к остальным.
Пока мы шли вдоль древней стены, я коротко пересказала ему, что случилось.
— …и ты оставил нас среди бушевавшей грозы. В попытке отвести зидов от нас. Ты думал, что не можешь противостоять им, но ты смог.
— Думаю, только благодаря тебе.
— Я много раз говорила тебе, что подобные вещи легче делать вместе. Если твои преподаватели говорили тебе, что истории известны битвы, выигранные одним человеком, значит, они разбираются в истории не лучше Паоло. Полагаю, еще они говорили тебе, что женщины слабы и их вечно нужно утешать и опекать. Может быть, тебя учили друзья, солдаты со стен Авонара. Мой отец всегда повторял, что жена солдата должна уметь сварить суп из полена и выковать меч из камня, удерживая крепость даже после того, как ее оставили воины. Женщины делали… — Но я так и не договорила, потому что захлебнулась в бесконечном кашле.
— Кажется, твоему горлу следует дать отдых, — произнес принц, помогая мне перешагнуть через упавшую балку. — А то, когда тебя окружит рой рыжеволосых спорящих женщин, ты не сможешь сказать ни словечка, чтобы прогнать их с дороги.
Я остановилась и уставилась на него, он пробирался через завалы туда, откуда доносились голоса наших друзей. Сделав несколько шагов, принц обернулся и улыбнулся мне, как уже давно не улыбался. Его прекрасное лицо вдохнуло радость в мое сердце, хотя в утреннем свете я не могла не заметить, что за пару дней он постарел еще лет на пять. В светлых волосах блестела седина. Отросшая щетина не скрывала новых морщинок. На этот раз Баглос не сможет отрицать, что принц изменился. Что же это значит? Прогнав внезапную тревогу, я поспешила за ним.
