Первым признаком того, что я жива, была боль. Вторым - свет.В груди горел огонь. Я рывком пришла в сознание, ловя ртом воздух, пытаясьвыдернуть из себя это жжение. Заморгала. Белый свет. Голоса.
Кто-то придерживал меня за ноги и руки. Я пыталасьотбиваться, но не чувствовала собственного тела.
- Давление восемьдесят на шестьдесят, быстро падает.
Чьи-то тени надо мной, не рассмотреть. Резкий укол в руку,игла. Мужское лицо перед глазами, очки в металлической оправе, светлые волосы.Лицо расплывается в беловатый туман.
Серые пятна перед глазами, как на экране, когда пленкакончается. Я снова стала проваливаться вниз, назад.
Темнота поглощает боль и свет. В темноту вплывает женскийголос: "Дайте я попробую". Тишина во тьме. Чужих голосов на этот разнет. Ничего, только плывущая темнота и я. А потом - только темнота.
Глава 42
Я проснулась от запаха шалфейных курений. Шалфей очищает иизбавляет от отрицательных воздействий, любила говорить моя учительницаМарианна, когда я жаловалась на запах. У меня от этих курений всегда головаболела. Я снова в Теннесси, с Марианной? Не помню, как туда попала. Открылаглаза, чтобы посмотреть, где я. Ага, в больничной палате. Если тебе частоприходится оклемываться в больничной палате, то узнаешь знакомые приметы.
Я лежала, моргая от света, счастливая, что очнулась. Чтожива.
К моей кровати подошла женщина, она улыбалась. Черные волосыдоходили до плеч, обрамляя волевое лицо. Глаза для такого лица маловаты, носмотрели они на меня так, будто знали что-то мне неизвестное, и это былохорошее "что-то" или хотя бы важное. Одета она была во что-то длинноеи просторное с фиолетовым узором в красную крапинку.
Я попыталась заговорить, прочистила горло. Женщина взяла сприкроватной тумбочки стакан, и многочисленные ожерелья на ней зазвенели. Онанаклонила соломинку, чтобы я могла попить. На одном из ожерелий виселапентаграмма.
- Не сестра, - сказала я, и голос у меня был хриплый. Онаснова подала мне воду, и я приняла. Попыталась заговорить еще раз, и на этотраз голос уже был больше похож на мой. - Вы не сестра.
Она улыбнулась, и это обыкновенное лицо стало прекрасным, асветящийся в глазах интеллект вообще сделал ее неотразимой.
- Как вам удалось сразу об этом догадаться?
У нее был мягкий рокочущий акцент, который я не моглаопределить. Мексиканский, испанский, но не совсем.
- Во-первых, вы слишком хорошо одеты для сестры. Во-вторых,пентаграмма.
Я попыталась показать рукой, но она была привязана к доске,и в вену вставлена капельница. На кисти белела повязка, и я вспомнила, как меняукусил труп. Поэтому я выполнила этот жест правой рукой, которая вроде бы непострадала. Вообще на левой у меня вроде как надпись "резать здесь".Или "кусать здесь", или что еще делать здесь. Я пошевелила пальцамилевой руки, чтобы проверить, слушаются ли они. Слушались. Даже не очень болело,только стягивало кожу.
Женщина смотрела на меня своими необычными глазами.
- Я Леонора Эванс. Кажется, вы знакомы с моим мужем.
- Вы жена доктора Эванса?
Она кивнула.
- Он говорил, что вы ведь... колдунья.
Она снова кивнула:
- Я приехала в больницу ради вас, как вы это говорите? В туже секунду.
На словах "как вы это говорите" акцент ее сталзаметнее.
- В каком смысле - ради меня? - спросила я.
Она села на стул возле кровати, и я подумала, давно ли оназдесь присматривает за мной.
- Врачи смогли запустить ваше сердце, но не могли удержать втеле жизнь.
Я покачала головой, и у меня где-то за глазами сталарождаться головная боль.
- Вы не могли бы погасить благовония? У меня от шалфеявсегда болит голова.
Она не стала задавать вопросы, просто встала и подошла кстолику на колесах, которые используют во всех больницах. Там стояла палочкаблаговонии в курильнице, длинный деревянный жезл, маленький нож и две горящиесвечи. Это был алтарь. Ее алтарь или его портативный вариант.
- Поймите меня правильно, но почему здесь вы, а не сестра?
Она ответила, не оборачиваясь, гася палочку в курильнице:
- Потому что, если бы напавшее на вас создание попыталосьубить вас еще раз, сестра бы вряд ли даже заметила, а потом уже стало быпоздно.
Она вернулась и села у моей кровати.
Я уставилась на нее:
- Вряд ли сестра бы не заметила мертвеца-людоеда.
Она улыбнулась, терпеливо, почти снисходительно.
- Мы с вами обе знаем, что, как бы ни были ужасны слуги,истинную опасность представляет хозяин.
Я вытаращила глаза - ничего не могла с собой сделать.
- Откуда... откуда вы знаете?
- Я коснулась его силы, когда помогала изгнать его из вас.Слышала его голос, ощущала его самого. Он хочет твоей смерти, Анита. Хочетвыпустить из тебя жизнь.
Я проглотила слюну, пульс забился чаще.
- Я бы хотела, чтобы пришла сестра, если можно.
- Ты меня боишься? - спросила она, улыбаясь.
