что трезвонит мой телефон. Должно быть, они срезали с меня одежду, и мои штаны валялись в углу, звук доносился из кармана моих штанов.
— Кто, черт возьми…
Потом я понял. Это был звонок, который Кили установила на моем телефоне.
Она сказала, что не имеет значения, есть ли у кого-то еще что-то особенное, ее звонок я не спутаю ни с чьим другим. Она выбрала картинку с анимированной зеленой птицей, и когда мой телефон звонил, на экране появлялась птица и звучал этот странный птичий крик.
Сначала раздавалось щебетание, плавно переходящее в крик: «Внимание, — пронзительный крик. — Звонит ваша жена. Предупреждение, — очередной пронзительный крик. — Твоя жена звонит. Внимание, — прокричал мой телефон из угла. — Звонит ваша жена. Предупреждение».
Какого хрена моей жене звонить, если она находится со мной в одном здании? И почему, черт возьми, ей не быть рядом со мной, пришел бы я в сознание или нет? Даже когда она ненавидела меня, она все равно отказывалась сдвинуться с места.
Выдернув провода из своих рук, я двинулся, как человек на лодке во время шторма, в угол комнаты. Каждая рана — на моем боку, на спине и где бы то ни было еще, черт возьми, на моем теле — горела огнем с каждым моим шагом. Я никогда не был достаточно близко к бушующему огню, чтобы почувствовать жар, но мое тело горело точно так же.
Каждый мускул. Каждый нерв. Каждая клеточка моего тела. Сгорали огнем.
Все, что потребовалось, — это чтобы звонок прекратился, или, может быть, человек на другом конце провода услышал, как тяжело я дышу, потому что, как только он почувствовал, что на том конце провода затеплилась жизнь, он сказал мне, где с ним встретиться.
— Один, или твоя жена умрет.
• • •
Люди Рокко не обращали внимания. Их больше заботило, кто угрожал войти, чем кто выходил.
Однако многие мужчины пытались вырваться из лап Тито Сала, и эти люди были привязаны к кровати. Тогда он прочитал бы тебе самую скучную гребаную инструкцию о правилах поведения в мире. Бесчисленные люди, которые были привязаны по его приказу, вероятно, хотели бы просто умереть в бою вместо того, чтобы слушать, как он бубнит без умолку.
Один из мужчин на кухне поднял голову и кивнул мне, но поскольку я медленно плыл в сторону комнаты, где должна была находиться моя жена, он, вероятно, подумал, что я ищу ее.
Именно так, я плыл. Мне казалось, что я нахожусь под водой, но в адской версии этого. Я вспотел, в то время как моя кожа обгорела до хрустящей корочки. Я даже не был уверен, смогу ли поднять руку над головой.
Я знал, что моей жены не было в комнате, но в таких местах как это, было полно оружия на любой выбор, и мне нужно было что-то взять с собой. Я шел в одиночку, но не собирался являться в условленное место с пустыми руками. В шкафу я нашел кожаную наплечную кобуру и надел ее. Здесь была только пара спортивных штанов, так что я собирался обойтись без рубашки и обуви.
Инстинкты твердили мне, черт возьми, бежать, но моя голова находилась в состоянии войны с моими конечностями. Все, чем Тито накачал меня, оказалось убойным коктейлем, даже несмотря на то, что боль все еще ощущалась. Может быть, она и проходила. Это означало, что мне нужно было убираться, пока старик не явился с очередным шприцем, и не обнаружил моего отсутствия.
Я проскользнул мимо мужчин на кухню. Однако я понимал, что парень, стоявший на страже снаружи, будет проблемой — бугай под два метра ростом и весом чуть больше центнера, крепкая мускулатура, сицилийская заноза в заднице. Я уже встречал охранника Риццо, которого иногда называли «Гулливером» у дверей, и знал, что он родом с Сицилии. Владения Фаусти были обширны, и у них была семья во всех мыслимых областях.
— Келли, — сказал он, прищурившись на меня. У него на щеке красовалось красное пятно.
Я приставил пистолет к его голове.
— Без обид, Риццо, но мне нужна связка ключей.
— Я отвезу тебя, — сказал он. — Сала накачал тебя…
Я отрицательно покачал головой.
— Должен сделать это один.
Он вздохнул и вытащил из кармана пару ключей. Он бросил их в меня, и я поймал их одной рукой.
Он кивнул на черный «хаммер» на другой стороне улицы.
— Надеру тебе задницу, как только твои раны заживут, — крикнул он мне вслед. — Я бы сделал это сейчас, но я слишком боюсь Салы. Ты же в курсе, как он относится к наложенным его руками швам. Это его особый вид искусства.
Я нажал кнопку на Хаммере, и он защебетал, но прямо перед тем, как я забрался внутрь, я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной. Я оглянулся через плечо, но никого не увидел. Однако я знал. То был Маккиавелло. Мак. Он был словно неуловимый призрак, всегда наблюдающий из темноты за вами. А когда вы чувствовали на себе его взгляд, то обернувшись, вы бы не обнаружили бы его там, где ожидали увидеть. То было лишь чувство. Он никогда не был там, где вы ожидали его увидеть.
И если он еще раз назовет Кили «подругой его жены», я точно отметелю его. Мак говорил о ней так, будто ни одно другое женское имя не было достаточно хорошим, чтобы слететь с его уст, кроме имени его жены.
— Кили, — сказал я, напрягаясь, чтобы забраться внутрь Хаммера. То была зверюга на дороге, а не машина. Закрыв за собой дверь, я нашел чистую рубашку на пассажирском сиденье и пару неношеных ботинок на полу.
Я снова огляделся, но меня окружала только темнота. Невозможно было сказать, когда Мак организовал эту поездку и одежду. Вероятно, как только моя жена обратилась к ним за помощью. Опять же, он был умным убийцей, одним из самых опасных из всех. Он замышлял заговор перед казнью.
Так как же моей жене удалось проскользнуть мимо мужчин в доме и Риццо снаружи?
Красное пятно на щеке Риццо объясняло это. Он, блядь, ел.
