венгерской внешней политики сохранялся все это время, но теперь лишь в качестве второй скрипки.
Первый качественный поворот во внешней политике - как и переходный период внутри страны - произошел в 1988 году. Этот поворот не был связан ни с отстранением Кадара, ни с майской партийной конференцией, а скорее со значительными позитивными изменениями, которые могли бы обеспечить Венгрии роль своеобразного моста в отношениях между Востоком и Западом, основанных на новом мировом порядке сотрудничества. Эта концепция по-прежнему предполагала сохранение существующих рамок альянса (Варшавский договор, Комекон), но при этом ожидалось, что эти организации претерпят необходимые демократические изменения и, как следствие, перестанут препятствовать Венгрии в установлении отношений с другими странами или организациями, которые бы отвечали ее собственным национальным интересам.
Старая внешняя политика, зародившаяся в 1970-е годы, строилась на относительной автономии, что в просторечии означало: что не запрещено, то (возможно) разрешено. В свою очередь, новая концепция означала - заимствуя термины из правил дорожного движения, - что если полицейский говорит вам остановиться, то, вместо того чтобы падать духом, постарайтесь убедить его пропустить вас. Более того, если вы считаете это оправданным, вы можете даже рискнуть последующим предупреждением, проигнорировав офицера и просто проехав перекресток. Эта новая, динамичная и активная внешняя политика на практике была направлена на достижение своего рода квазинейтралитета, хотя этот тезис никогда не формулировался в явном виде ни для публичного, ни для конфиденциального использования. Однако сегодня мы можем утверждать, что именно так характеризовались усилия Венгрии в период между 1988 и всеобщими выборами 1990 года.
Вопрос в том, как этот новый подход повлиял на шесть важных областей: (1) венгеро-советские отношения, (2) конфликты со странами советского блока, (3) реорганизация Варшавского договора и вопрос нейтралитета, (4) сокращение военных расходов и вывод советских войск, (5) трансформация Комекона и (6) открытие для Запада и присоединение к процессам европейской интеграции.
Виртуальная коалиция Москва-Варшава-Будапешт
Венгеро-советские отношения характеризовались особой дихотомией в вопросах перестройки, гласности и реформ в целом. Венгрия одновременно выступала в роли лучшего ученика и учителя. Не случайно политика Горбачева была воспринята в Венгрии наиболее благосклонно, ведь венгры считали ее последующим оправданием реформ, которые шли с 1960-х годов в условиях неблагоприятных восточных ветров. Внимательно изучив венгерский опыт, Советы внесли ряд изменений и нововведений, таких как реорганизация сельского хозяйства, признание роли рынка в ограниченном смысле и принятие более чем одного кандидата на всеобщих выборах. Более того, осенью 1988 года, изучив то, чего добились венгры за несколько месяцев до этого, были сформированы различные специальные комитеты ЦК КПСС, в том числе новый Международный комитет во главе с Яковлевым.
В течение 1988-89 годов сформировалась неформальная виртуальная коалиция Москва-Варшава-Будапешт, которую в современных венгерских документах называют "тесно сотрудничающей"⁴ Лидеры трех стран пытались согласовать свои взгляды на экономические и политические реформы в ходе двусторонних переговоров, а поскольку в Варшавском договоре и Комеконе они были в численном меньшинстве, то стремились выработать единую позицию в рамках обеих организаций, чтобы иметь возможность оказывать давление на страны с консервативным руководством. Эти особые отношения, скорее всего, внесли значительный вклад в позитивное отношение и терпимость Советов к переходному периоду в Венгрии и новаторским усилиям внешней политики этой страны.
Однако тесное сотрудничество имело и свои недостатки. Скоординированные действия очень часто означали, что советское руководство просило поддержать позицию, которая, хотя и была более прогрессивной, чем позиция консервативного лагеря, не полностью или даже частично представляла интересы Венгрии, которая значительно опережала своих партнеров в переходном процессе. Венгрии был навязан значительный компромисс в отношении урегулирования венгеро-румынского конфликта, который стал достоянием гласности к 1988 году. В июле 1988 года Горбачев объяснил Каролю Грушу, новому лидеру ХСВП, во время его визита в Москву, что советское руководство, безусловно, принимает сторону Венгрии в дебатах, но не может представлять эту позицию официально, поскольку такой шаг - в отношении сепаратистских движений и этнических конфликтов внутри страны - может иметь непредсказуемые последствия для внутренней стабильности Советского Союза. Хотя Горбачев был абсолютно прав, он ошибся, убедив явно не желавшего этого генерального секретаря пойти на шаг - встречу с румынским лидером Чаушеску в Араде, - который не только уничтожил престиж Груша как лидера, но и подорвал позиции ВСП. Это произошло потому, что встречу, которую общественное мнение расценило как предательство венгерских национальных интересов, "естественно" нужно было продать как самостоятельное венгерское решение. Единственное возможное объяснение агрессивного вмешательства Горбачева в венгерскую политику заключается в том, что советский лидер был не просто обеспокоен возможным исходом открытого одобрения венгерской позиции, а рассматривал сам факт румыно-венгерского конфликта как источник опасности, способный еще больше подорвать и без того слабую внутреннюю сплоченность Варшавского договора и - что еще хуже - усилить центробежные силы в самом многонациональном Советском Союзе. Только в этом контексте можно понять, что заставило Горбачева просить своего близкого союзника пойти на столь неудачный компромисс с румынским руководством, которое уже обвинило Советский Союз в предательстве социализма и о котором сам советский генеральный секретарь был весьма невысокого мнения. На самом деле на карту было поставлено не что иное, как выживание имперского центра, которому, как мы видели, придавалось первостепенное значение.
В то же время весной 1988 года реформаторы из ХСВП полагали, что могут с полным правом рассчитывать на прямую советскую поддержку в деле смещения Яноша Кадара, который теперь стоял на пути радикальных перемен. Однако Кадар - после Горбачева - все еще оставался самым уважаемым и презентабельным лидером восточного лагеря на Западе. Учитывая его конкурентов, само по себе это не было выдающимся достижением, но именно так его расценивали советские лидеры, для которых попытка улучшить отношения между Востоком и Западом была важным фактором. Кроме того, несмотря на застой при Кадаре, венгерский переходный период все еще значительно опережал советские реформы. Таким образом, Горбачев изначально не был заинтересован в ускорении процесса реформ в Венгрии. Однако теперь мы знаем, что к весне 1988 года он убедился в том, что сохранение Кадара у власти может вскоре стать дестабилизирующим фактором, поэтому перед майской национальной партийной конференцией ХСВП Горбачев направил главу КГБ В. А. Крючкова в Будапешт для встречи с Кадаром. Хотя до сих пор ничего не известно об их беседе, из других документов ясно, что его задачей было убедить стареющего венгерского лидера уйти.
Первым важным событием в ходе венгерского переходного периода, на которое не было согласия СССР, стало интервью Имре Позсгая от 28 января 1989 года - точнее, его оценка октябрьских событий 1956 года как народного восстания. Это заявление становится еще более значимым, если учесть,
