совета. В середине XVIII века одним из таких приказчиков был Роберт Клайв, сын мелкого землевладельца в Шропшире — бездельный молодой повеса, от которого его друзья рады были избавиться, отправив его в Мадрас писцом на службу компании. Первое время его пребывание там было полным неудач и отчаяния. Он был беден, гордость и застенчивость отдаляли его от товарищей, ему надоедали конторские занятия, мучила тоска по родине. Он дважды покушался на самоубийство, и только после неудачи второго покушения отбросил обманувший его пистолет в убеждении, что предназначен для более высоких дел.
Наконец наступил перелом в ходе войны. Как только началась война за австрийское наследство, превосходство их сил и влияния вызвало со стороны французов попытку прогнать англичан из Индии. Лабурдонне, губернатор французской колонии Маврикия, осадил в 1746 году Мадрас, разрушил его до основания, а его приказчиков и купцов увел пленниками в Пондишери. Среди этих пленных находился и Клайв, но, переодетый, он бежал; вернувшись в поселение, он отказался от места писца и поступил прапорщиком в поспешно набираемое компанией войско. Взятие Мадраса не только утвердило славу французского оружия, но и внушило Дюплексу, губернатору Пондишери, мысль основать в Индии Французскую империю. Когда во времена Елизаветы английские купцы привезли свои товары в Сурат, то монгольские императоры из дома Акбара впервые подчинили всю Индию, за исключением юга, единой сильной власти. Но со смертью Аурунгзеба, в царствование королевы Анны, империя быстро пришла в упадок. В Раджпутане приобрел независимость ряд вассальных князей. В Локнау и Хайдарабаде, в Карнатикии и в Бенгалии основали отдельные государства наместники императора. Долину Верхнего Инда заняло племя религиозных фанатиков, называвшихся сейками. Через Инд переходили шайки персов и афганцев, которым удалось даже разграбить столицу Великого Могола Дели. Наконец в Пуне и Гвалиоре основали независимые государства чисто разбойничьи племена, известные под названием мараттов, но, в сущности, бывшие туземцам и, которых долго держали в подчинении и которые спустились с гор вдоль западного берега и довели опустошения до Калькутты и Танхоры.
Дюплекс искусно воспользовался этим беспорядком. Он предложил императору свою помощь против мятежников и пришельцев, превративших его власть в простую тень: от имени императора он вмешался в распри государств Центральной и Юж ной Индии, стал настоящим повелителем Хайдарабадского двора и посадил своего ставленника на трон Карнатика. Единственный город, сопротивлявшийся этому набобу, — Тричинополи, — готов был сдаться, когда в 1751 году Клайв выступил со смелым планом его освобождения. С несколькими сотнями англичан и сипаев он неожиданно захватил во время бури Аркот, столицу набоба, окопался в ее огромном замке и пятьдесят дней защищал его против тысяч противников. Маратты никогда не думали, что англичане будут сражаться; пораженные его храбростью, они прервали осаду; но едва Клайв освободился от нее, как выказал такую же храбрость в открытом поле. Во главе молодых рекрутов, убегавших при первом ружейном выстреле, и сипаев, прятавшихся, как только пушки открывали огонь, он дважды напал на французов и их индийских союзников, разбил их, расстроил все планы Дюплекса и до основания разрушил высокую колонну, поставленную французским губернатором в честь его прежних побед.
Расстроенное здоровье заставило Клайва вернуться в Англию, и решение борьбы в Индии было отложено до лучших времен. Но, борясь за господство на Востоке, Франция с еще большим успехом стремилась к преобладанию над Новым Светом и на Западе. Несмотря на многолюдность, английские поселения в Америке все еще простирались в основном вдоль берега Атлантического океана; до Семилетней войны в Аллеганы проникло только несколько разведочных партий, и племена индейцев беспрепятственно бродили вдоль озер. Только в эпоху Аахенского мира притязания Франции обратили внимание колонистов и английских политиков на внутреннюю часть материка. Утвердившись в Луизиане и Канаде, Франция открыто потребовала в собственность всю страну к западу от Аллеган, и ее губернаторы предписали изгнание всех английских поселенцев и купцов из долин Огайо и Миссисипи, все еще находившихся в руках индейских племен. Эти притязания возмутили даже бездеятельного Пелгэма. Из Акадии, или Новой Шотландии, были изгнаны французские поселенцы, и английские колонисты основали поселение в Галифаксе. Образовалась Огайская компания, агенты которой проникли в долины этой реки и Кентукки; в то же время послы Вирджинии и Пенсильвании закрепили союз между своими колониями и индейскими племенами по ту сторону гор. Французы не замедлили принять вызов. Борьба началась в Акадии. На Онтарио появился военный корабль, Ниагара была превращена в форт. На Эри был послан отряд в 1200 человек; он прогнал кучку английских поселенцев из их небольшой колонии на разветвлении Огайо и основал там, на месте позднейшего Питтсбурга, форт Дюкен, сразу обеспечивший гарнизону господство над долиной реки. После неудачного нападения на него под командованием молодого вирджинца Джорджа Вашингтона колонисты вынуждены были удалиться за горы и оставить в руках французов весь запад страны.
Большинство индейских племен от Канады до Миссисипи стало на сторону Франции, и значение их помощи проявилось в 1755 году, когда генерал Брэддок с отрядом английских солдат и американской милиции произвел нападение на форт Дюкен. Его отряд был разбит наголову, и сам он был убит. Маркиз Монкальм, в 1756 году командовавший силами французов в Канаде, был одарен чрезвычайными административными талантами. Он преследовал завоевательные цели с еще большим усердием, чем его предшественник. Три форта — Дюкен на Огайо, Ниагара на реке Святого Лаврентия и Тикондерога на озере Чэмплен — были связаны между собой рядом меньших укреплений, отрезавших английским колонистам всякий доступ к западу. Поражение Брэддока уже обратило внимание Англии на грозившую ей опасность, так как было несомненно, что за войной в Америке последует война в Европе. Остановить Францию представлялось возможным единственно при помощи союза с Пруссией, но Фридрих II осторожно держался в стороне, и заискивание перед ним Англии только вызвало неудовольствие Марии Терезии, желавшей возвращения Силезии. Обе ветви Бурбонского дома все еще были связаны «фамильным соглашением»; уже в 1752 году Мария Терезия круто изменила свою политику и примкнула к их союзу. Ревнивое отношение России к появлению в Северной Германии сильной державы побудило императрицу Елизавету пообещать свое содействие планам венгерской королевы, и в 1755 году союз четырех великих держав и Саксонии стал свершившимся фактом. Переговоры эти велись в такой тайне, что оставались неизвестными Генри Пелгэму и его брату герцогу Ньюкаслу, после смерти первого ставшему во главе министерства. Но они с самого начала не ускользнули от зоркого глаза Фридриха II, увидевшего себя лицом к лицу со строем врагов, тянувшимся от Парижа до Петербурга.
Для Англии опасность была едва ли меньшей: Франция снова
