доме на предмет оружия, охрана, которая была с Кэллумом, в итоге забрала единственное оружие, которое было при мне.
Выскользнув из-под машины, я узнаю переулок, в котором мы находимся. Это тот же переулок у ночного клуба Нокса. Этот ублюдок буквально дал им возможность пытать его. Боже, когда я его вижу…
Гнев проникает в меня, отравляя кровь, пока я обыскиваю пустую машину. Открыв бардачок, я обнаруживаю, что идиоты спрятали в нем мои ножи. Видимо, для того, чтобы быть мускулами в окружении власть имущих, мозги не нужны.
Меня почти тошнит от того, насколько они недооценили меня и мои способности.
Но сейчас это мне на руку, так что я воспользуюсь этим.
Оттолкнув бетонные блоки от багажника машины, которые эти идиоты, должно быть, прихватили из переулка, чтобы «гарантировать», что нам не удастся сбежать, я помогла Барету выбраться из багажника, затем развязывая его. Он уходит, а я начинаю выкладывать тяжелые бетонные блоки на багажник.
— Давай! — шепчет он, направляясь к машине. — Что ты делаешь?! Нам нужна помощь!
Я твердо стою на месте.
— Брайони! Пойдем! — умоляет он, его тон напряжен.
Я качаю головой.
— У нас мало времени.
Как раз в тот момент, когда я произношу эти слова, раздается скрип открываемой боковой двери в клуб. Я хватаю Барета за рубашку и тяну его к кирпичной стене, стоящей позади меня в тени. Мы прижимаемся к холодным неровным кирпичам, затаив дыхание, а рядом вырисовываются очертания темной фигуры.
Мужчина подходит к машине, осматривая блоки. Его голова наклоняется в сторону, когда он замечает лежащий на тротуаре блок. Тот, который я еще не успела вернуть на место. Твою мать. Свет фонаря неподалеку едва освещает его голову, когда он снова выпрямляется. Бритый. Татуированный.
Грёбанный Нокс.
Мой пульс бьется от жгучей ненависти к человеку, который так явно обманул того, кого я люблю.
Выскользнув из тени на кирпичную кладку, Барет пытается дотянуться до меня, но я ускользаю из его хватки. Я сжимаю в руке нож и быстро обхватываю Нокса спереди, направляя острый клинок прямо против его яиц.
— Назови мне хоть одну причину, по которой я не должна отрезать твой никчемный член размером с карандаш прямо сейчас, — процедила я сквозь зубы.
Он вдыхает, его руки поднимаются в воздух рядом с ним. Я еще сильнее вдавливаю лезвие в его джинсы, чтобы он почувствовал, насколько я серьезен.
— Черт… нет. Пожалуйста, — умоляет он, его грудь вздымается, а голос становится бездыханным. — Брайони, детка, пожалуйста. Только не член. Что угодно, только не член.
Я еще сильнее прижимаю лезвие к его драгоценностям.
— О Боже, только не это!
Его отчаяние заводит меня. Мне нравятся его мольбы и печальные крики о помощи, поэтому я нажимаю чуть глубже, точно что-то режу.
— Руки на крышу, — требую я.
Я быстро обыскиваю его свободной рукой и нахожу одинокий пистолет в задней части его джинсов под ремнем.
— Где он? — требую я, бросая Барету пистолет из-за спины.
Он прижимает его к груди и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, на его лице отражается шок от моего поведения, но затем он быстро понимает, что я делаю. Обойдя нас сбоку, он направляет ствол на Нокса.
Нокс опускает голову на плечи, упираясь руками в поверхность затемненной машины, и воздух между нами наполняется тревожным смехом.
Он поворачивается ко мне лицом, приваливается спиной к машине, и его жуткая ухмылка находит меня.
— В львином логове, — говорит он без обиняков, качая головой в знак покорности. — Именно так, как он задумал.
Я опускаю брови, а мой клинок все еще крепко прижимается к его телу.
Он вздыхает, его кривая ухмылка переходит в унылый вид.
— Только не член. Я так полюбил его за эти годы. Как и многие другие.
Барет смотрит на Нокса с искаженным выражением лица. Он странная душа, это точно.
— Отведи нас туда. Проведи меня внутрь, — рычу я, кривя губы, когда выдвигаю свои требования.
Его жуткая ухмылка снова становится широкой на его татуированном лице, и он смотрит на меня с тем, что я могу только предположить, как сырое волнение. Захватывающий трепет.
— Сюда, куколка.
* * *
Я никогда никого не убивала. Я бесконечно представляла себе это в том лесу. Кора твердого дуба, мои жертвы. Но я представляю, что это чертовски легче, чем то, что я собираюсь сделать.
Стоя в издевательском костюме, в черных сапогах на платформе, доходящих до лодыжек, и в парике, натянутом на голову, я сжимаю костяшки пальцев, делая последний вдох, когда янтарный свет над головой освещает мне комнату. Покачивая телом в такт чувственным ритмам, я воплощаю в себе ту женщину, которой он помог мне стать. Той, кто владеет своей сексуальностью, кому она дает силы. Женщина, которая гордится изгибами своего тела. Я даю этим демонам все, что они только могут пожелать.
Тряся голой задницей о столб, я наклоняюсь, чтобы коснуться губами каблуков-платформ, проверяя, надежно ли закреплен нож. Кажется, они не замечают, что я не та обычная девушка, которую они часто посещают.
Наверное, для этих людей задница — просто задница.
Кружась вокруг шеста, я пытаюсь скрыть свою личность, пряча лицо под краем черного, обрезанного парика, но моя грудь практически сжимается, когда я наконец вижу его.
Он сидит, привязанный к стулу, окровавленный и избитый до полусмерти.
Я беспокоюсь, что опоздала, что слишком долго добиралась до него, пока не вижу, как его грудь вздымается, а голова опускается все ниже, почти окончательно сдаваясь в мои руки. Зная, что он в безопасности в тех самых руках, к которым только-только привык.
Его прямой взгляд на меня с другого конца комнаты вершит свою судьбу, и все мое существо воспламеняется.
Это совершенно метафизически, как мы можем ощущать присутствие друг друга просто по одной лишь гулкой энергии. Как я ощущала его присутствие в воздухе еще до того, как мы узнали друг друга, так и он может считать каждый удар сердца, которое кричит о нем в любой комнате, где я нахожусь.
Мы связаны так, как только могут быть связаны две сломанные вещи. Глубина его трещин запечатывает судьбу моих.
И вместе, в логове собственной гибели, мы запечатаем их судьбу.
57. Верность
Брайони ослепляет меня своей первозданной сексуальностью. Она скользит по сцене, хватаясь за шест, пока ее маленькое упругое тело опускается на пол. Ее бедра вращаются, опьяняющий вихрь чистого секса, прежде чем ее кошачьи повадки сфокусируются на мне.
Ее
