Жало ее несколько раз еще пронзило тело Анчутки, и отшвырнуло его истерзанного прочь. Он, истекая кровью, с трудом попытался приблизиться к ней.
— Не больно, Эль. Мне не больно. Прости, но мне не больно. Если умру, будет не больно. Если не спасу тебя, не будет больно. Если останешься такой, не будет больно. Я не позволю. Не позволю этому больше быть. Больше лгать тому, что выдает себя за боль. Мне не больно, пока я люблю. Пока люблю, нет лжи.
Анчутка не двигался. Его глаза видели черные тучи. А так хотелось бы голубого неба, и солнышка. Доброго теплого.
— Ты спрашивала, тогда, готов ли я спать на голых и холодных камнях, — остатки силы он вложил в свои уста, — Да, определенно, зеленая травка мне точно милее льда.
Друзья Анчутки в ужасе замерли. Они никак не могли поверить в происходящее. Этого просто не могло быть. Не так. Неужели они ошиблись? Поверили в чудо, а на самом деле его не было. Был наивный бесенок, что заразил их своей глупостью, и теперь им открывается правда. Нет никакой надежды. Нет никакой веры. Нет никакой любви. Только детские фантазии, которые разбиваются рано или поздно об ужасную действительность. И была просто череда удачных случайностей, которая ввела их в заблуждение.
— Ты. Умер. И все равно. Боль. Ненавижу. За боль. Даже мертвый. Порождаешь боль. Лжец. Почему. Даже после смерти. Опять боль. Твоя ложь. Ложь любви. Несет боль. Любовь — это боль. Ненавижу любовь. Ненавижу боль. Нет любви. Нет боли. Ты мертв. А боль есть. Есть любовь.
Это больше не походило на Эль. Даже крылья у него изменились, потеряли округлость, заострились. Из трещин и пор сочилась черная и красная жидкость. Пасть обросла мерзкими жвалами, что жутко двигались, когда она издавала хрипяще-булькающие звуки, в которых уже с большим трудом различались слова.
Никто из присутствующих уже не обращал внимания на бой, происходящий на небольшом от них отдалении. Да и ничего, кроме еще большего отчаяния, зрелище то не принесло бы им. Битва из облаков уже переместился на землю. После того, как дракон лишил богатыря крыльев, а ворону откусил голову. Только демон-маг, на пределе сил еще был способен сражаться, не давая чудовищу добить брата. Но скоро и он падет под натиском древнего монстра.
То, во что обратилась Эль, вдруг резко затрясло. Ее тело снова стало стремительно меняться. Жала втянулись во внутрь конечностей. Те раздулись, а потом лопнули, образуя подобие лепестков, которые стали окутывать туловище, формируя некое подобие кокона.
Друзья Анчутки поспешили к его телу, в надежде, что еще не поздно его спасти. Действительно, несмотря на жуткие раны и большую потерю крови, он был еще жив. Снежинка, подскочив, принялась зализывать раны, и те стали медленно затягиваться. Алиса доставала из своей сумочки одну за другой баночки, где мазь, где эликсир, и всем этим тоже обрабатывала раны бесенка. Маслай постоянно кашляя, начал окуривать друга. Варвара же, используя магию ветра, создала тепло вокруг них.
Горшок, который Анчутка так и не выпустил из лапок, и смог его уберечь от ударов Эль, тоже не остался в стороне. Росток и без того уже изрядно подрос, но тут ускорил свой рост очень сильно, и расцвел цветком лотоса. Роса с пыльцой вперемешку с которого, орошили раны, проникли внутрь тела, и принялись его врачевать там. Постепенно жизнь возвращалась в маленькое тело, укреплялась в нем. И когда яркое сияние прорвалось сквозь трещину в коконе, Анчутка мог увидеть его уже своими глазами, находясь в сознании. И запечатлеть сей дивный миг в памяти во всей его красе.
Яркий солнечный свет вырывался изнутри черного кокона, растворяя его, развеивая. Он расширялся, уплотнялся, а потом ударил ярким, слепящим столбом в небо. Разгоняя прочь черные тучи, освобождая холодную синь северного неба, и даруя возможность лицезреть солнце.
Из света шагнула сияющая Эль. Ростом она была с обычного человека. Лицо стало взрослее, женственнее. Золотистые волосы обратились солнечным пламенем. Теплым, но не обжигающим. Сияние нисходило с ее плеч золотистым живым плащом, находящемся в постоянном движении.
Она подошла к бесенку, взяла его на руки. Свет ее заструился по нему, окончательно заживляя раны. Оставляя едва заметные шрамы.
— Прости меня, — сказала она своим прежним голосом, — Знаю, бессмысленно тебя о таком просить. В тебе нет этого. Ты показал мне это. Показал правду. Когда слова были бессмысленны. И сейчас мне их не найти подходящих для того, чтобы описать то, что я испытываю к тебе. Благодарю тебя. И вас, новые друзья Анчутки, тоже благодарю. Я вас тоже уже люблю, хотя и не знаю вас, но вы с ним, и это главное. Придет время, и познакомимся поближе. Времени надо будет много. Сомневаюсь, что такой как Анчутка, не встретит и дальше родственных душ. И не создаст новые дружеские связи. Такая уж его натура. Так что постараемся и сделаем все, чтобы в дальнейшем, у нас было много мирного времени для общения и совместного веселья в большой компании.
Эль посмотрела в сияющие счастьем глаза Анчутки и сказала самое главное:
— Люблю тебя. До встречи.
— И я тебя люблю, береги себя. И не злись сильно на воина, и тем более на бабулю. Они добрые.
— А как же иначе, — Эль звонко, как раньше рассмеялась, и чмокнула бесенка в лоб. После чего аккуратно поставила на ноги, и не удержавшись потрепала его торчащие голубые волосы на голове.
За спиной эльфийки плащ из света принял облик крыльев, и она взмыла вверх, и увидев махающего Анчутку и присоединившихся в этом к нему друзей, помахала в ответ.
— До встречи.
Друзья быстро, не тратя времени на разговоры, да и после всего, они тут уже точно излишни, оседлали своих коней, и двинулись вперед. И когда яркий столб света ударил в черного монстра, и тот вспыхнув, взорвался, обращаясь жутким штормом, они были на достаточном расстоянии, чтобы их сильно это не затронуло. В бушующей позади жуткой буре из темного пламени, льда и смерти, казалось сгинули прежние соратники Анчутки. Но он был уверен, что это не так. Нет, уж они-то точно выживут. И придет время им
