Суморинскую и Истоминскую, и оттуда мелким волоком в Верховажье мимо Леванидовой пустыни и Лукавина… Далее Вагой в Двину и через Сийский монастырь, где томился П. А. Нагой, и на Кулой, во владения этого монастыря, доходившие до Студеного моря в пределах Кеврольских и Карьепольской пустыни и селения Долгая Щель близ впадения Мезеги». (Там же. С. 112.). По реке Ваге отмечен кратчайший путь на Север, к области реки Двины, что имеет важное значение для гипотезы Шереметева. «Нам дорог этот кратчайший путь на Север, из Ярославля в Вологду и так далее. Но он должен быть не только кратчайшим, но и „безопаснейшим“. Места же у Важского волока и доныне глухие…»
Для С. Д. Шереметева практически вся предыстория и история Смутного времени находится в зависимости от семейных, родственных и дружественных связей. Он считал: «Если допустить влияние отдельных лиц на события, вопреки известной теории, то и самые события с их последствиями получат более определенное освещение». (Шереметев С. Д. Заметки по поводу Семибоярщины… С.3.). В этой же работе граф писал: «Есть одно обвинение, которое по господствующему мнению тяготеет над всеми деятелями „Семибоярщины“ – обвинение в кривде – в государственной измене; здесь, мне кажется, следует глубже вникнуть в положение и тщательней разобраться в составе „Семибоярщины“… Попрошайничество „деревнишек“ так же неприглядно в глазах потомства, как и „перелеты“ в Тушинский лагерь. Однако, кто же не побывал в этом лагере?.. Сам Филарет подал тому пример. Доблестный князь Пожарский не был чужд сильных колебаний…» Эта заметка была в известном смысле ответом на книгу И. Е. Забелина «Прямые и кривые в Смутное время» (М., 1904.), в которой он писал: «Седьмочисленный сонм бояр, который поспешил присягнуть королевичу Владиславу, потом отдал власть в руки поляков, подписал договор в Жолкевским, у Сигизмунда выпрашивал богатые вотчины». Полемизируя с известным историком, С. Д. Шереметев открывал новые подходы к рассмотрению исторических сюжетов.
Для решения этой проблемы граф считал необходимым прежде всего «изучение родственных связей, благодаря коим представилась бы возможность расширить круг „ближних“ царевича Дмитрия и его угличской обстановки», а также доскональное выяснение политической ситуации, предшествующей событиям, выявление тех ключевых моментов, которые и привели к великим потрясениям в российском государстве.
Кирилло-Белозерский монастырь издавна считался крупным политическим, экономическим и культурным центром Русского севера. Имел монастырь свое подворье и в Угличе. Известно, что в мае 1591 года там находились кирилловские дьяки Огурцов и Истомин. (РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4449. Л. 12.). А спустя несколько лет в монастыре появился новый инок, получивший имя Феодосия, и появился он в тот год, когда умерла малолетняя наследница русского престола – царевна Феодосия. Этот инок был никто иной, как известный государственный деятель царствования Ивана IV Андрей Щелкалов. По мнению графа, в государстве Щелкалов занимал исключительное положение. Ему были известны государственные тайны и «кто лучше его мог быть у источника начинаний и движений, и их последствий, направляемых против Бориса Годунова». (Там же. Л. 7.).
С. Д. Шереметев считал, что появление Щелкалова в монастыре было обусловлено необходимостью воспитания и образования того, кто по смерти царевны становился наследником престола. Его переводят из Сийского в Кирилло-Белозерский монастырь. Тогда же слухи о некоем таинственном отроке, воспитываемом в монастыре, через купцов-иностранцев, торговавших с Русским Севером, проникают за рубеж.
Граф считал, что без «подробного разбора генеалогических и земельных отношений ничего не добиться в разгадке тайны». Изучая историю Сийского монастыря, он находит в ней имена галичан, связанных родством с Отрепьевыми. (Бестужев-Рюмин К. Н. Указ. соч. С. 62.).
В России же, по приказу Бориса Годунова, проходит по северным монастырям перепись, фиксирующая «монастырских детенышей»…
Исследования о личности Дмитрия захватывают широкий круг лиц, событий и географических названий, которые связаны не только непосредственно со Смутой, но и с более ранним периодом русской истории.
Работая с архивными материалами, изучая их, Сергей Дмитриевич открывает следующее: соседний и ближайший к Кирилло-Белозерскому монастырю – монастырь Кирилла Новозерского основан жителем Галича Кириллом Белым. Он находился в центре обширного озера у Кобылиной горы, стоял на сваях и был особенно удобен для «сокровенного пребывания». А рядом с поместьем Белых на берегу реки Монзы находилось поместье Отрепьевых, сыну которых, Григорию, и пришлось сыграть странную, до сих пор до конца не выясненную роль. Семья Отрепьевых имела давние связи с Костромским краем. Их родовое гнездо было на Монзе, и там же находилась вотчина Романовых – село Домнино. Монашеский сан Григорий Отрепьев принял в Железноборском Галицком монастыре.
Исследователь относит Григория Отрепьева к тому самому «детскому элементу» города Углича, на глазах у которого разворачивались кровавые события. Григорий Отрепьев, хорошо известный Романовым, по мнению С. Д. Шереметева, специально готовился для отводимой ему тайной роли. «Юрий Отрепьев… постриженик Трифона Вятского и тем самым облегчивший себе доступ в Чудов монастырь. Здесь он не мог не обратить на себя внимание царя Федора своим дарованием и искусством как составитель канонов и церковных песнопений… занимал достаточно благоприятное место, будучи в Чудовом монастыре и в Кремле, чтобы иметь возможность следить за готовящимся наследством царя Федора, дни которого были уже сочтены». (РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Ч. 1. Д. 4449. Л. 86.).
Междуцарствие завершилось полным торжеством Бориса Годунова. Григорию Отрепьеву уже нечего делать в Чудовом монастыре. Он направляется в Угрешский монастырь, затем уходит в «Галичские пределы», откуда рукой подать на Железный Борок. Здесь он соединяется с иноком Леонидом, тем самым, таинственным, воспитанным в монастырях отроком. В дальнейшем их пути расходятся. Факт, что «инок Леонид» имел непосредственное отношение к престолу, по мнению С. Д. Шереметева, подтверждается и тем, что «…в числе открыто протестовавших против избрания Бориса Годунова была братия Псково-Печерского монастыря, который близок был к обители Крыпецкой, а в ней пребывал некоторое время инок Леонид…» (Там же. Л. 48.).
Смутным временем С. Д. Шереметев занимался не одно десятилетие. Он изучал различные аспекты этого периода истории. В решении же главного вопроса точка поставлена так и не была. Можно только пожалеть о том, что он не успел посетить князя Сангушко в его имении Славута. Князь, трагически погибший во время революции, предоставил в его распоряжение свою библиотеку. Здесь находились неизданные документы и бумаги о Расстриге на латинском и польском языках. (Воспоминания С. Д. Шереметева. Личный архив И. С. Багратион. Нью-Йорк).
Приведем эпиграфы к одному из томов «Угличского события». Их содержание и последовательность говорят о многом:
Заклан бысть царевич Дмитрий за
Его же кровь облилася Русская земля…
Лет. (Так в рукописи. –
