существу вид кошмара, вторгшегося в явь. Его броня из стали и мрака служила не просто защитным слоем, она являлась неотъемлемой частью существа, словно первозданные элементы реальности сплелись вместе, чтобы сформировать это чудовищное создание.
— И какого это умирать, генерал? — голос волка звучал громче самых страшных бурь северных предгорий, а его смех так и остался звенеть в ушах Хаджара.
Последнее, что он перед собой увидел — все те же лица друзей и Лэтэи.
Неужели этот все, чего он смог добиться за все эти годы? Он все еще был слишком слаб, чтобы спасти хотя бы самых родных и близких?
Маленький мальчик, лет пяти, стоял перед гобеленом, на котором изображался воин в черной броне, с черным мечом, черным плащом и единственной цветной деталью — синим поясом.
Глава 1817
Воин сражался с каким-то жуткими тварями. И, наверное, должен был представляться героем из сказок и легенд, но мальчик не видел ни героя, ни свершений, только монстров. С одной и другой стороны.
К мальчику подошла женщина. С черными волосами и яркими, голубыми глазами. Она пахла домом. Покоем. И тем, что, наверное, можно описать как надежность.
Он знал, что пока она рядом, все будет хорошо.
Как её звали?
Очень просто.
Мама.
— Его скоро снимут, — прошептала она. — Твоему отцу не нравиться этот гобелен.
— Мне тоже, — честно добавил мальчик.
— Почему?
— Потому что тут нет героя, — все так же честно ответил он.
Мама улыбнулась. Ему не нужно было это видеть, чтобы знать. Он просто чувствовал. Потому что когда улыбалась мама, то и весь мир вокруг тоже становился немного приятнее. Ярче и теплее.
— Не во всех историях есть герои, сынок, — прошептала она, нежно проводя ладонью по волосам. — иногда, чтобы одолеть ужас, нужен ужас еще более свирепый.
— А что тогда изменится?
— Что ты имеешь ввиду.
— Ну, что поменяется, — мальчик указал на воина в черном. — если один ужас победит другой, то все, что останется — это ужас. Просто другой. Но все равно все будут его боятся. И, по сути, ничего не изменится.
— Именно, — легко кивнула мама, а затем прикоснулась к синему поясу. — Именно поэтому ужас должен изменится. Приобрести что-то новое. Что-то, что сможет дать самое главное.
— Самое главное?
Она снова кивнула.
— Как ты думаешь, что это?
Мальчик задумался. Самое главное? Он не знал, что это такое — самое главное. Когда он лежал в больнице, то думал, что ноги. Потом, что семья. Затем — месть. А далее все пошло куда-то вкривь и вкось. Сила? Власть? Свобода?
Да, проклятье, он даже не знал, кто он такой. Просто мальчишка, выброшенный где-то на обочине бесконечной дороги жизни.
— Надежда, — вдруг прошептала мама. — Если есть надежда, то человек может справиться с любыми тяготами и невзгодами. Надежда — вот, что самое главное, сынок. Не теряй её. Какие бы трудности тебя не ждали, на какие-то жертвы тебе не пришлось пойти. Не теряй самое главное — свою надежду.
Он повернулся к ней.
Воин, прошедший тысячи битв. Старик в теле седовласого мужчины, в броне из ветров и звезд. Он обнял её. Прижался всем телом. Вдохнул такой знакомый и такой приятный аромат.
— Я так устал…
— Я знаю.
— Я просто хотел бы, чтобы этот поезд уже наконец доехал.
— Я знаю.
— Но я не могу повернуть назад, мама.
— Я знаю.
— Они все рассчитывают на меня.
— Я знаю.
— И с этим смогу справиться только я.
Он посмотрел её в глаза — они выглядели как небо. А сама она — как земля.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Я знаю, — ответил он.
После чего посмотрел на гобелен. Еще не время. Его рука все еще держит меч. Его враг стоит перед ним в полный рост. А значит ничто не сломит его воли, не сдержит натиска, не остановит поступи.
Он ведь, в конечном счете, Безумный Генерал. Или Безумным его делало драконье сердце? Что же, сердце из стали тоже подойдет. И если надо поменять имя, то… Синий Генерал тоже звучит неплохо.
Хаджар стоял посреди бескрайних простор травяного луга. Ветер качал стебли, создавая иллюзию бескрайнего изумрудного моря. Над головой плыли степенные кучевые облака, безмятежные спутники небесных светил.
Он стоял у подножия валуна, где рядом росло дерево в чьих ветвях спала в гнезде птица Кецаль, а на самом камне сидел закутанный в рваный черный балахон старец. Его лица не было видно и лишь до того седые, что уже совсем белые волосы струились из-под капюшона.
— Здравствуй, ученик, — произнес Враг Всего Сущего.
Хаджар не ответил.
Он подошел к дереву и вытянул перед собой руку. Раздался пронзительный клич и птица со сверкающим, синим оперением и длинным хвостом, напоминающим меч, спустилась на его предплечье. Хаджар провел пальцем по оперению, улыбнулся мурчащему клекоту, а затем прислонился лбом ко лбу старого, верного друга.
— Знаешь, ученик, что Кецаль у некоторых народов считался олицетворением свободы, — продолжил Черный Генерал. — Помнишь науку Империй? О том, что духи, которых призывают Рыцари Духа, делятся на четыре уровня силы? На первом — звериный дух, а на последнем — дух стихии или первозданной силы.
— Как у Доры и Анис.
— Как у Доры и Анис, — кивнул Черный Генерал, а затем повернулся куда-то на запад. — Ты всегда думал, что у тебя слабейший дух — всего лишь первой ступени. Потому что он явился тебе в форме птицы. Но это никогда не было правдой, ученик. Твой дух… его нельзя описать какими-то уровнями или запереть в рамка. Потому что свобода не терпит границ.
Хаджар смотрел в темные глаза своего спутника. Как много они прошли вместе. Сколько битв и сколько лишений. И кто бы мог подумать, что ключ силы души всегда был заключен именно здесь. В том, что во внешнем мире называют Рыцарем Духа.
— Пришло время, ученик, — прошептал Враг. — идти по этой тропе самостоятельно. Хватит тебе уже полагаться на других.
Хаджар кивнул.
— Прощай, мой верный друг, — произнес он Кецалю.
Но тот не нахмурился, не стал спорить или пытаться убежать, лишь шире расправил крылья, затем взмахнул ими, поднялся в небо, где описал круг над головой
