ними с носа корабля.
- ‘И умнее многих людей, которых я знал,’ - совершенно серьезно сказал Аболи.
- ‘Почему бы нам не пристрелить парочку из них? - Нетерпеливо предложил Большой Дэниел. - ‘Да тут же целое состояние в слоновой кости. Боже милостивый, но ведь клыки у этого слона должны быть футов десять длиной.’
- ‘Там нас ждет более легкая добыча, Дэн’ - сказал Хэл, качая головой. - ‘Я думаю, мы оставим их в покое.’
Хэл поставил "Золотую ветвь" на якорь напротив развалин старого форта и вытащил все орудия, заряженные картечью на случай внезапного нападения дикарей любого цвета - коричневого, черного или белого. Затем он отвел Юдифь в сторону.
- ‘Я хочу попросить тебя остаться здесь, вместо того чтобы провести несколько долгих дней на пиннасе. Кроме того, на обратном пути будет очень мало места для ног, если ты понимаешь, что я имею в виду. С другой стороны, если ты дождешься моего возвращения сюда, то у тебя будет пятьдесят человек и даже больше, чтобы присматривать за тобой и за теми длинными песчаными пляжами, на которых вы с ребенком сможете отдохнуть.’
- ‘Ради ребенка я это сделаю. Но обещай, что ты вернешься, как только сможешь, потому что я буду отчаянно скучать по тебе.’
Прежде чем они спустили на воду два баркаса и приготовили береговой отряд из двенадцати человек, огромные серые толстокожие потеряли к ним всякий интерес и снова скрылись в лесу, растворившись в жуткой тишине.
И вот теперь, когда мужчины склонились над веслами, Хэл, Дэниел и Аболи смотрели вверх, на вершины утесов по обе стороны от них, откуда раздавался призывный лай стаи бабуинов.
Они проплыли чуть больше десяти миль от того места, где стояла на якоре "Золотая ветвь", свернув паруса на своих мачтах, пока поток пресной воды резко не сузился и скалы по обе стороны от них не стали более четко очерченными, как будто великий бог Тор вырубил их из скалы своим небесным молотом.
- Это то самое место, мастер Дэниел’ - крикнул Хэл другой лодке и переложил руль, чтобы направить ее к южному берегу и пришвартовать к той же самой скале, которую его отец использовал для той же цели. Хэл немного посидел в молчаливом почтении к человеку, который дал ему жизнь и так тщательно подготовил его к тяжелой жизни на океанской волне. Когда он очнулся и поднял голову, Аболи наблюдал за ним. Они обменялись взглядами, и Хэл кивнул своему другу и спутнику тех лет; оба мужчины были полностью согласны.
Хэл встал и накинул на плечи два мотка пеньковой веревки, так что они перекинулись через его грудь. - ‘Я пойду первым, а ты следующим, - сказал он Аболи. - Дэниел, возьми с собой четырех человек, чтобы они погрузили в лодки все, что мы вам спустим. А вы, остальные, зажгите спичку и держите глаза широко открытыми.’
Хэл вскочил на узкий выступ под каменной стеной и начал карабкаться вверх.
- ‘Иди осторожно, Гандвейн, - крикнул ему вслед Аболи. - Нет никакой спешки.’
Хэл не обратил на него внимания, потому что внезапно почувствовал страшную спешку. Неужели все эти годы сокровище лежало нетронутым или его обнаружил один из тех, кто охотился за ним? Была ли пещера пуста или же она была переполнена золотом?
Несмотря на то, что не было никакого очевидного пути вверх по скале, он никогда не останавливался, взбираясь со скоростью и бесстрашной ловкостью, пока не оказался на узком выступе, который был невидим для тех, кто находился в длинных лодках далеко внизу. Камни, преграждавшие узкий вход в пещеру, были сложены так же аккуратно, как они с Аболи оставили их так давно. И сердце его начало петь и радоваться, когда он снимал их один за другим и откладывал в сторону.
Когда отверстие стало достаточно большим, он заполз внутрь и осторожно встал, потому что крыша была низкой и неровной. Он подождал, пока его глаза привыкнут к тонкому лучу дневного света, пробивающемуся сквозь проделанное им отверстие, но глубины пещеры были окутаны темнотой.
Он поднял голову к каменному выступу стены рядом с собой, и его пальцы ощупью наткнулись на предметы, которые его отец положил туда во время их последнего визита. Он прижал их к груди и опустился на колени. На каменном полу пещеры он поставил две сальные свечи, а затем сталью высек из кремня сноп искр. Дубовый трут был сух, как Сахара, он вспыхнул ярким пламенем, и Хэл зажег от него обе свечи. Затем он откинулся назад и с надеждой и страхом, в равной степени смешанными, поднял глаза и вгляделся в глубину пещеры.
Все было по-прежнему на месте. Оно был нетронутым. Каждый бочонок, бочка, мешок и сундук были сложены точно так же, как он и его отец оставили их. Серебряные тарелки и золотые слитки стояли аккуратными стопками. Драгоценные металлы были яркими и незапятнанными.
Он снова опустился на колени и вспомнил слова своего отца.
- «Каждый из нас обязан Богу смертью. Когда придет время платить мой долг, я хочу, чтобы это было моим наследством тебе", - сказал его отец.
‘Это уж слишком, отец мой. Что ты хочешь, чтобы я сделал с таким богатством? - громко произнес Хэл, и тут же ему ответил другой голос.
- ‘Для начала ты мог бы заплатить виконту Уинтертону то, что все еще должен ему за "Золотую ветвь". Тогда ты мог бы найти себе несколько тысяч акров прекрасной земли на зеленых и славных берегах Англии и особняк, в котором жила бы прекрасная женщина и дюжина визжащих младенцев.’
Вздрогнув, Хэл вскочил на ноги и, обернувшись, увидел позади себя Аболи. Он тяжело дышал после напряженного подъема на утес. Хэл обнял его за плечи, и некоторое время они оба стояли молча, словно отдавая дань уважения человеку, который выиграл это огромное состояние для своего сына и заплатил за него своей жизнью.
Они помнили, как мучительно он страдал от рук Медленного Джона, мучителя и палача, который выполнял свою ужасную работу по приказу ван де Вельде, губернатора голландской колонии на мысе Доброй Надежды.
- Это того стоило, Аболи? - Наконец Хэл нарушил молчание:
- ‘Твой отец так считал. - Аболи пожал плечами. - Он отдал за это
