почему: смотрите, тут болото, топи, такие урочища, что мы сами с опытными местными людьми еле пробираемся. Не будем обманываться: надолго это фрицев не остановит. Наладят дренажные дороги, придвинут сапёрную технику и горловину закроют. Поэтому надо торопиться перебросить всё, что потом воздухом доставить будет невозможно. Что мы тогда станем делать? Зайдем глубже в тыл. Мелкими кусачими отрядами. Мы сейчас поднакопили силы, обучим людей, воодушевим. И дальше им самим, отдельным отрядам, ставить перед собой оперативную задачу и решать ее! Хорошо, что вы именно сейчас к нам придете, когда основные звенья у нас вместе, в кучке…
Дед помолчал, и Захар Иванович вставил, как бы подзадоривая:
— Мы слышали об операции под Ямковом.
Дед засмеялся и готовно повернулся к карте.
— Эта не подойдет.
Генерал позвонил, и тотчас адъютант принес и наколол двухкилометровку. Дед оживился, Кортик забегал по карте. Двухкилометровка ожила.
Я увидела улицу села, снятые с петель ворота. Желто-зеленые маскировочные разводы на крутых боках военных машин. Солдат подвижного поста, на короткой дистанции марширующих у здания бывшего сельсовета. Я услышала слитный, из множества глоток, рёв: «Партизанен!» Короткий, отчаянный бой…
Дед посмотрел на часы и заторопился.
— Мы еще с вами потолкуем. Я пробуду здесь…
Я ожидала по его тону, что он скажет — минимум неделю. Для меня это было бы очень кстати. Я бы еще побегала по кино. Но он закончил решительно:
— Два дня.
Мы поднялись, прощаясь с Дедом, и тут я с удивлением увидела майора Дзитиева. Несомненно, он был здесь все время. Как это понять? Значит, он включён в нашу группу.
...Зина подбежала ко мне уже в плаще. Мне пришлось сделать усилие над собой, чтобы оторваться от наших, осевших компактной кучкой в адъютантской.
— Собирайся! Надо вернуть машину Захару Ивановичу к трем часам.
Долго ли мне собираться? Я вынула из кармана пилотку и надела ее. Мы сбежали по лестнице. Тяжелые двери вытолкнули нас в густую тьму, в которой все же различалась вереница машин, стоящих с потушенными фарами у подъезда. Зина побежала вдоль нее, чуть-чуть подсвечивая фонариком слабого накала.
«Граждане! Воздушная тревога!» — объявил металлический голос прямо над нами. «Рассредоточиться!» — закричал рупор. И машины стали расползаться, как потревоженные муравьи.
— Сюда, Зинаида Александровна! А то загонят незнамо куда, — позвал шофер.
Мы на ходу вскочили в новенький ЗИС с круглосуточным, и на время тревоги, пропуском на ветровом стекле. Угнездившись на заднем сиденье, мы перевели дух. Покоем и комфортом пахну́ло от пружинящих подушек с запахом кожи и хорошего табака, от упругого шелеста шин по асфальту и небыстрого, плавного движения по затемненным улицам. Это был непрочный уют военной ночи, с прерывистым гудением самолетов в вышине, с дальними звуками разрывов, но все же покой, но все же уют. И я наслаждалась им, не думая о том, что могло меня ждать «еще не завтра».
И все, что было дальше, продлило приятное, расслабляющее ощущение отдыха. Я вся расправлялась, распускалась, как снежный ком в теплой воде.
В доме действовал лифт, обыкновенный лифт с отделанной фанерой кабиной, с овальным зеркалом на стенке. Я увидела в нем свое усталое лицо. Рядом с высокой и красивой Зиной я выглядела замухрышкой. Короткая стрижка не шла к моему круглому лицу. Многие военные девчата делали перманент, но Захар Иванович говорил, что его мутит от «этих солдат в локонах». И вообще лицо у меня было сегодняшнее, а всё кругом — из прошлого. Я бы даже сказала: «плюсквамперфе́кта», давно-давно прошедшего. Это несоответствие испортило мне настроение, но ненадолго: Зина была так гостеприимна, так искренне радовалась моему приходу. Ей очень хотелось показать мне свою квартиру. Это была ее первая «настоящая» квартира. Зинин муж получил ее перед самой войной. Зина ждала от меня восторгов, и я, конечно, высыпала их полной пригоршней. Действительно, такую квартиру я видела только в кино. Мне всё нравилось, хотя я сразу даже не поняла что к чему. И Зина с воодушевлением показала, что в вазу на тонконогом столике вмонтирована лампа. И я доставила ей великую радость, приняв за радиоприемник затейливый ящик для постели в изголовье тахты.
Над тахтой висел большой портрет Дмитрия Мельникова, Зининого мужа, в полковничьей форме. Он получил звание недавно, уже на фронте, и, наверно, сразу же сфотографировался. Зина сказала:
— Знаешь, с Митей всё в порядке. Абсолютно всё. Получаю письма почти каждый день. Видишь... — Она открыла ящик стола, набитый конвертами.
Я подумала, что «всё в порядке» означало не только то, что Митя жив и здоров, а что в их с Зиной отношениях ничего не изменилось. Зина ревновала мужа, были какие-то истории, а впрочем, вероятнее всего, ее фантазии.
— Думаю, что они сейчас стоят на озере Селигер. Он пишет, такая местность красивая... — мечтательно улыбаясь, сказала Зина.
Слова о «красивой местности» со вчерашнего вечера прочно связались у меня с Северной Осетией, и я вспомнила, наконец, о чем хотела спросить Зину, которая, конечно, все знала.
— Почему это Дзитиев с нами был? Разве он тоже к Деду?
— Не «тоже» и не с вами, а это вы все «тоже» и с ним: Дзитиев идет руководителем группы.
— Как же? А Сахно? Он же поехал только на неделю домой, урегулировать семейные дела.
— Не урегулировал, — мрачно ответила Зина. — Погорел ваш Сахно.
— Как? На чем?
— На чем все горят — на окружении.
— Ни в какое окружение он не попадал, — возмутилась я, — он все время у нас на глазах был, в двадцать первой армии.
— Не он, брат его попал. Вышел без оружия и партбилет, говорит, закопал где-то.
— Так это же брат.
— Не будь простачкой. По-твоему, можно в тыл к немцам забрасывать брата окруженца? Ты уверена, что его там не завербовали?
— Брата?
— Ну, конечно, брата.
Мне было жаль веселого и удалого Сахно. И откуда вдруг выплыл Дзитиев?
— Слушай, Зинок, ты его знала раньше?
— Кого? Сахно? Еще бы!
— Да нет же, Дзитиева.
— Вчера увидела в первый раз в жизни.
— И то в пижаме?
— Ну, нет. Ко мне он явился в полной форме.
— И все равно он смешной, да?
— Тут-то он смешной, а там как бы вы у него не заплакали.
— Слушай, а почему не назначили Тиму? Он же подходит по всем статьям.
— «По всем статьям»! — передразнила Зина. — Да он у нас без году неделя работает.
Я вспыхнула:
— Если бы ему не доверяли, его бы вообще не ввели в нашу группу.
Зина досадливо отмахнулась:
— При чем тут: «доверяли, не доверяли». Порядок есть порядок. И руководителем — нельзя. Никто, конечно, не думает, что Тима первым долгом перебежит к немцам.
Мне даже неловко было слушать Зину.
Мы сидели в кухне, тоже очень уютной, со множеством разных штук, назначение которых осталось мне непонятным. Зина поставила бутылку сухого вина, я
