Часа за два-три до рассвета заснуть уже не удавалось. Беспокойные мысли накатывались одна за другой, разрушая песочный берег ночного спокойствия.
Он поднимался, омывал руки, произносил наизусть вызубренные еще в детстве молитвы, пил чай без сахара и направлялся в синагогу. Оказавшись там ни свет ни заря, часто первым, Алтер читал псалмы до самого начала молитвы. Ничего другого он все равно не умел делать.
После Алтера в синагоге появлялся шамес Зуся и начинал готовить помещение. Зажигал свечи, собирал молитвенники и складывал их аккуратными стопками на столе, если было нужно, подметал, а в холодные зимние дни успевал даже затопить печку. Синагога наполнялась запахом горящих дров, блики пламени весело плясали в поддувале, и от этого чувство необыкновенного уюта и тепла охватывало молящихся.
Как-то раз Алтер уселся за колонной, поближе к окну, и Зуся его не заметил. Зато богач обратил внимание, что шамес, зажигая свечи, тихонько бормотал себе под нос то ли благословение, то ли специальную молитву. Не в силах сдержать любопытства, Алтер подошел к Зусе, когда тот занялся растопкой печи, и без обиняков спросил:
– Зуся, что ты шептал во время зажигания свечей?
– Я говорил: да будет свет! – ответил Зуся.
– Да будет свет? – удивился богач. – Это Всевышний в начале творения говорил такие слова, а ты здесь при чем?
– Я помогаю Всевышнему освещать наш мир, – сказал Зуся. – Зажигая свечи, благодаря которым евреи смогут молиться, я участвую в Творении.
Алтер аж затрясся от волнения:
– Зуся, пожалуйста, отдай это мне! Ты же знаешь, я не могу учиться, а тут такая заповедь идет в руки. Я ведь все равно прихожу в синагогу раньше всех, вот и буду зажигать свечи. Уступи! Не бесплатно, за каждую неделю получишь один золотой, четыре в месяц. Ты же человек со стесненными средствами, а я со стесненными способностями. Давай поможем друг другу! Идет?
С того дня началась в доме Зуси совсем другая жизнь. Один золотой в неделю – большое подспорье! Но минул месяц, другой, третий, и шамес задумался: правильно ли он поступил? А что делает еврей, когда сам не находит ответа на вопрос? Идет к раввину.
Ну, ходить к раввину не было необходимости, ребе Ашер сам приходил по пять раз в день в центральную синагогу Курува: вести молитву, давать уроки, разговаривать с прихожанами.
На следующий день Зуся остановил раввина после утренней молитвы и попросился на разговор. Ребе не стал откладывать дело в долгий ящик, сел с Зусей в дальнем углу синагоги и внимательно выслушал.
– Тебе сколько лет? – спросил он после длительного раздумья.
– Сорок восемь.
– А дочке Алтера?
– Шесть.
Раввин снова задумался.
– Нет, нехорошо, – наконец произнес он. – Ты ведь уже получаешь за эту работу жалованье из общины.
– Так что, расторгнуть договор? – спросил Зуся. Жалко четырех золотых в месяц, ох как жалко, но он не зря чувствовал, что дело не совсем чисто, ох не зря.
– Нет, – ответил ребе Ашер. – Оставь все как есть. Человек ценит лишь то, за что платит. Бери с Алтера деньги, но откладывай их в сторону. Всевышний пошлет тебе возможность употребить их на доброе дело выполнения заповеди. И в итоге вы оба окажетесь в выигрыше.
От разговора с раввином Зуся пришел в некоторое недоумение. При чем здесь дочка Алтера, при чем ее возраст? А уж его-то при чем? И почему «доброе дело выполнения заповеди»? Есть доброе дело, есть выполнение заповеди. Почему вместе? Но ладно, сказано – значит сказано.
Вырвать из тощего семейного бюджета один золотой в неделю стоило больших слез и немалых упреков. За долгие годы семейной жизни Зуся уже привык выслушивать от жены обвинения в собственной никчемности, укоризны и оскорбления. Особенно тяжело приходилось в сезонные обострения, осенью и весной.
– Опять ты возвращаешься ни с чем, нищий! – кричала жена, стоило ему переступить порог. – Меня не жалеешь, детей своих пожалей! Как они в такой обуви в хейдер пойдут! А шапки, на шапки посмотри! Их только на чучело огородное нахлобучивать! А рубашки? Дырка на дырке! У всех мужья как мужья, деньги зарабатывают, а мне попался неудачник и неумеха.
Зуся молчал, безропотно выслушивая упреки. Он сравнивал себя с праотцем Авраамом, с той лишь разницей, что Авраам возложил своего сына на жертвенник по слову Бога, а Зуся по слову раввина возлег на него сам.
Быстро ли, коротко ли, прошли двенадцать лет. Медленно катилась жизнь в Куруве, но года почему-то летели, как лошади под гору. Не остановить, не унять.
Единственная дочь богача Алтера обручилась в восемнадцать лет. Поздновато, по курувским понятиям, да только вины девушки в том не было. Всем она взяла: и умом, и красотой, и большим приданым. Сватались к ней пачками – и пачками получали отказ. Алтер знал цену своему сокровищу и с той же придирчивостью, с какой много лет лелеял и пестовал дочку, подбирал ей самого лучшего жениха. И выбрал наконец, отыскал замечательного парня, сына раввина из Риминова.
Молодые встретились два раза, понравились друг другу, и дело завертелось. Породниться с раввинской семьей – большая честь! Алтер взял на себя все расходы на свадьбу и денег за дочку положил щедро, пятьсот золотых.
– Зачем нам с женой роскошь? – повторял он. – Поживший человек довольствуется малым. Старость не должна быть богатой, старость должна быть долгой, но это к деньгам отношения не имеет. Деньги нужны в молодости, когда глаза горят и сердце просит.
Беды начались за две недели до свадьбы. Нежданные и беспощадные, как удар молотка. Неудача взяла в руки косу и принялась выкашивать все, что Алтер возводил на протяжении многих лет. Коса свистела без устали день и ночь, и за одну неделю Алтер из богача превратился в бедняка.
Да-да, он вылетел в трубу, пошел по миру, протянул ножки. Хорошо, что хоть успел заплатить за свадьбу, но на приданое денег даже близко не осталось. И взять их было неоткуда: кто одолжит в пух и прах разорившемуся торговцу целое состояние, пятьсот золотых?! Напасть пришла столь внезапно, что слухи о беде, постигшей Алтера, не успели далеко разлететься, и в Риминове еще никто не знал о полном разорении курувского богача.
Алтер пребывал в полнейшем смятении. Как поступить: сообщать жениху или не сообщать? Жених парень порядочный и честный, и невеста ему очень нравится. Если сообщить, вряд ли тот станет отменять свадьбу. Бог поможет, удача вернется, и Алтер, конечно, первым делом выполнит данное обещание.
Беда в том, что вокруг жениха много советчиков-доброхотов. Начнут нашептывать, предупреждать, остерегать. Бывали, бывали случаи, когда из-за приданого все рушилось.
Смолчать? Рассказать после свадьбы? Еще хуже, это
