так много выпил, что не мог даже удивляться. Ота принял позу приветствия, получил такую же в ответ, и отступил на шаг, чтобы дать церемонии начаться.
Данат принял длинную веревку, согнутую в петлю, и повесил ее на руку. Жрец продекламировал ритуальные вопросы, Данат дал ритуальные ответы. Спину Оты начало сводить, но он стоял неподвижно. Обрезанный конец веревки с завязанным на нем узлом перешел к жрецу, а потом в руку Аны. Поднявшийся рев заглушил шептальщиков, жреца, весь мир. Дворы обеих народов стояли и аплодировали, позабыв об этикете. Ана и Данат стояли вместе, на расстоянии сплетенного хлопка, улыбались и приветственно махали. Ота представил себе их ребенка, который шевелится в своем темном сне, ощущая звук, но не зная его значения.
Баласар Джайс, носивший одежду высшего советника, стоял в первых рядах толпы, хлопая маленькими ладонями; из его глаз текли слезы. Оту на мгновение уколола печаль. Синдзя не дожил. И Киян. Он глубоко вздохнул и напомнил себе, что мгновение — не его. Сегодня отмечают не его жизнь, любовь или союз его дома с владелицей постоялого двора в Удуне. Это мгновение принадлежит Данату и Ане, и они оба — великолепны.
Оставшаяся часть церемонии заняла вдвое больше времени, чем была должна, и к тому времени, когда процессия приготовилась выйти наружу и пройти по улицам Итани, от заката остались одни воспоминания.
Ота разрешил проводить себя на высокий балкон, с которого был виден город. Воздух стал кусаче-холодным, но слуги уже притащили чугунную жаровню, в которой ярко светились красные угли, так что левый бок Оты ощущал обжигающее тепло, а правый — обжигающий холод. Он закутался в толстый шерстяной плед и стал следить за свадебной процессией. Каждая улица, на которую она поворачивала, немедленно вспыхивала огнями, флаги и тканные ленты развевались в воздухе.
«Здесь все началось, — подумал он. — Слава всем богам, не я иду по улицам».
На балконе появилась служанка и приняла позу, объявлявшую о госте. Ота не собирался вытаскивать руки из пледа.
— Кто?
— Фаррер Дасин-тя, — сказала девушка.
— Приведи его сюда, — сказал Ота. — И принеси вина. Горячего.
Девушка приняла позу повиновению приказу и повернулась, чтобы идти.
— Подожди, — сказал Ота. — Как тебя звать?
— Тойяни Вауатан, высочайший, — ответила она.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать зим.
Ота кивнул. Откровенно говоря, она выглядела почти слишком молодой, только что из детской. Тем не менее в ее возрасте он плыл на корабле к восточным островам, и за ним остались две разные жизни. Он указал на город:
— Сейчас это совсем другой мир, Тойяни-тя. Ничего не останется таким, как было.
Девушка улыбнулась и приняла позу поздравления. Конечно, она не понимала. И было бы нечестно ожидать этого от нее. Ота улыбнулся и опять повернулся к городу, к празднику. Он не видел, как она ушла. Свадебная процессия только что повернула на длинную широкую улицу, которая вела к набережной, когда появился Фаррер; девушка Тойяни семенила за ним с двумя пиалами вина, из которых шел пар, и стулом для новоприбывшего. При этом она не выглядела неловкой или не на месте. Своего рода искусство, подумал Ота.
— Мы добились своего, — сказал Фаррер, когда девушка ушла.
— Да, — согласился Ота. — Но я не прекращаю ждать следующую катастрофу.
— Мне кажется, последняя еще не кончилась.
Ота отхлебнул вино. Дух не полностью испарился, чувствовался сильный и странный аромат. Он боялся этого разговора, но сейчас казалось, что тот не такой уж ужасный.
— Доклад пришел, — сказал Ота.
— Да, первый, — согласился Фаррер. — Сегодня утром все в Высшем совете получили копии. Прямо к празднику. Не совсем вовремя, но, как мне кажется, теперь у всех нас есть еще одна причина напиться вдрызг и рыдать в пиалы.
Ота принял позу вопроса, настолько простую, что даже гальт мог ее понять.
— Все города в руинах, за исключением Киринтона. Они сделали что-то умное с колокольчиками на улицах и веревками. Я не совсем понял, что. Отдаленные области пострадали, но не так сильно. Первые оценки — потребуется не меньше двух поколений, чтобы вернуть нас туда, где мы были.
— Предполагая, что ничего другого не произойдет, — сказал Ота. Под ними заревели фанфары.
— Ты имеешь в виду Эймон, — сказал Фаррер. — Да, верно, непростая проблема.
— Эймон. Эдденси. Западные земли. Всех, на самом деле.
— Если бы у нас был андат…
— У нас его нет, — сказал Ота.
— Да, думаю нет, — кисло сказал Фаррер. — Но, кстати, как много из нас это знают?
В дымном свете углей лицо Фаррера стало темно-красным, как луна во время затмения. Гальт улыбнулся, обрадовавшись, что застал Оту врасплох.
— Ты и я. Верховный совет. Совет полу-ублюдков, которых ты собрал вместе, когда отправился в дебри. Ана. Данат. Несколько стражников. Не больше трех дюжин людей знают, что произошло на самом деле. И никто из них не работает на Эймон.
— То есть мы должны сделать вид, что у нас есть андат?
— Не совсем, — сказал Фаррер. — Поскольку так много людей уже знают, история постепенно выйдет на свет. Но надо все представить так, чтобы другие народы поумерили свой аппетит. Пошлем официальные письма, в которых напишем, что появившийся андат больше не причинит им никакого зла, и будем отрицать все слухи, будто некоторые смерти и странные события связаны с новым поэтом, который работает на Империю.
— Какие смерти?
— Не будет уточнять, — сказал Фаррер. — Надеюсь, они сами восполнят детали.
— Дать им подумать… что у нас есть андат, но мы это скрываем? — Ота засмеялся.
— Это не сможет продлиться очень долго, но чем дольше мы сможем морочить им голову, тем лучше подготовимся, когда они все таки придут.
— И они всегда приходят, — сказал Ота. — Умная мысль. Потрясающая мысль. Ничего нам не стоит, но можем получить огромную выгоду. Иссандра?
Фаррер откинулся на спинку стула, поставил пятки на парапет и посмотрел на звезды и полную, тяжелую луну. На протяжении одного удара сердца он выглядел несчастным. Он отпил вино и поглядел на Оту.
— Моя жена — потрясающая женщина, — сказал он. — Мне повезло, что она у меня есть. Если Ана будет хотя бы половиной ее, то сможет управлять обоими народами, понравится это твоему сыну или нет.
Они перешли к сотне других тем. В Гальте и городах Хайема царило глубокое смятение. Ана Дасин может и стала новой императрицей, но это ничего не изменило. В Гальте Верховный совет и полный совет потеряли многих членов, но выборы и назначения стояли под вопросом, поскольку многие города были практически покинуты. Оту ненавидели за это разрушение или любили за
