находился в середине большой площади, от него пахло сосновой смолой и нефтью. Ограждавшие костер факелы плевались и шипели под дождем.
На церемонию собралась огромная толпа. Шептальщики не могли донести его слова до ее конца. Если у толпы был конец. Со своего места на возвышении он видел только лица, бесконечное число лиц; они уходили к горизонту. Их шепчущие голоса напоминали постоянный раскат далекого грома.
Император умер, и никто не остался равнодушным — каждый либо праздновал, либо горевал.
Ана, стоявшая рядом с ним, держала его за руку. Калин, в бледном траурном платье, подпоясанном блестящим красным кушаком, выглядел ошарашенным. Его глаза беспрестанно двигались, осматривая все. Данат спросил себя, что привело к тому, что мальчик настолько подавлен: огромная животная масса толпы, понимание того, что Данат из императора-регента стал императором, как и сам Калин, однажды, или то, что Ота умер. Все три причины, скорее всего.
Данат встал и подошел к краю помоста. Толпа заревела громче, а потом, странным образом, успокоилась. Данат вынул из рукава листы бумаги. Его прощание с отцом.
— Мы говорим, что цветы возвращаются каждой весной, — сказал Данат, — но это неправда. Правда, что этот мир обновился. Но правда и то, что за обновление нужно платить. Даже если цветы вырастают из старой лозы, цветы весны являются новыми для этого мира, неискушенные и неиспытанные.
Цветок, который увядал последний год, умер. Лепестки, упавшие однажды, падают навсегда. Цветы весной не возвращаются, они заменяются. Есть разница между возвращением и заменой, когда платишь цену за обновление.
И это верно не только для цветов, но и для нас.
Данат замолчал, пока голоса шептальщиков разносили его слова так далеко, как только могли. Во время ожидания он увидел Идаан и Семая, стоявших перед погребальным костром. Старый поэт выглядел мрачным. На длинном лице Идаан застыло выражение, которое могло быть оживлением, гневом или отрешением, погруженностью в собственные мысли. Как и всегда, ее было невозможно прочитать. Он увидел, не в первый раз, насколько она и Ота походили друг на друга.
Дождь стучал по странице, словно хотел привлечь к ней его внимание. Чернила начали расплываться. Данат опять заговорил.
— Мой отец основал эту империю, и в этом ни один из живущих на свете людей не может с ним сравниться. Мой отец женился, воспитал детей, делал все, что это означало, чтобы поднять нас, и есть множество людей в наших городах, в Гальте, Эймоне, Бакте, Эдденси и во всем мире, которые тоже прошли эту дорогу.
Мой отец родился, прожил свою жизнь и умер. И в этом он похож на всех нас. Всех и каждого из нас, без исключения. И за это, возможно, он заслужил почитания больше всех нас.
Чернила текли, слова Даната исчезали и расплывались. Он посмотрел на низкое небо и подумал о письмах отца. Страница за страницей говорили то, о чем он никогда не говорил вслух. Данат больше не знал, чего может добиться своей речью. Он сложил страницы и сунул их обратно в рукав.
— Я любил моего отца, — сказал Данат. — Я тоскую по нему.
Очень медленно, он сошел по широким ступенькам к основанию костра. Незнакомый слуга подал ему зажженный факел. Он взял его и медленно пошел вокруг костра, холодные капли мочили лицо и волосы. Он вдыхал запах слабого дождя. На ходу он касался пламенем смоченного нефтью дерева, которое вспыхивало и противно воняло.
Огонь заревел. Дым поднялся к небу через падающий дождь, унося с собой тело Оты Мати. Бледные лепестки цветков миндаля взлетели над толпой и костром, дворцами и городом, как объявление, что весна наконец-то пришла.
Notes
[
←1
]
Clarion West Writers Workshop — интенсивный шестинедельный семинар для писателей, готовящихся к профессиональной карьере в научной фантастике и фэнтези. Он проходит ежегодно с середины июня до конца июля. Семинар ограничен 18 студентами в год. Проходит в Сиэтле. Там преподавали очень известные люди: Харлан Эллисон, Урсула Ле Гуин, Нил Гейман и т. д. Среди окончивших, помимо Абрахама, Фиона Келлеган, Эрик Найланд и др.
