– Вопрос снимается, ваша честь. У обвинения больше нет вопросов.
Линкольн очень тонко провел перекрестный допрос. Верит ли свидетель, что каждый, кто в гневе говорит «Я мог бы убить», действительно угрожает убийством? Какие отношения установились между Евой и Джулией за недели совместной работы? Во время спора, порожденного естественным шоком, пыталась ли Джулия ударить Еву?
Очень умная линия поведения, но убежденность Треверс в виновности Джулии звучала в каждом ее слове.
Нина, шикарная и элегантная в розовом костюме от Шанель, поднялась на свидетельское место и поделилась своими впечатлениями о ссоре. Линкольн подумал, что ее сомнения, ее неуверенность гораздо губительнее убежденности Треверс.
– В ту же ночь мисс Бенедикт вызвала в дом своего адвоката?
– Да, она настояла на немедленном визите. Она хотела изменить завещание.
– Вы это знали?
– Да. То есть после того, как прибыл мистер Гринберг. Ева попросила меня застенографировать изменения и расшифровать их. Я засвидетельствовала ее предыдущее завещание. Не секрет, что большую часть состояния вместе с поместьем она тогда оставила Полу Уинтропу и щедрое содержание – своему племяннику, Дрейку Моррисону.
– А в этом?
– Она завещала трастовый фонд Брэндону, сыну Джулии, а все остальное, за вычетом даров и пожертвований, Полу и Джулии.
– И когда мистер Гринберг вернулся, чтобы мисс Бенедикт подписала новое завещание?
– На следующий день. Утром.
– Вы не можете сказать, было еще кому-нибудь известно о том, что мисс Бенедикт изменила свою волю?
– Я не могу знать наверняка.
– Не можете, мисс Соломен?
– Дрейк заезжал, но Ева не захотела его видеть. Я знаю, что Дрейк столкнулся с мистером Гринбергом, когда тот уходил.
– Мисс Бенедикт принимала еще кого-либо в тот день?
– Да. Мисс Дюбари. Мисс Дюбари уехала около часа.
– Мисс Бенедикт планировала встречу еще с кем-нибудь?
– Я… – Нина поджала губы. – Я знаю, что она звонила в гостевой дом.
– В гостевой дом, где жила мисс Саммерс?
– Я не разговаривала с ней, – зашептала Джулия Линкольну. – Я ни разу не разговаривала с ней после того вечера на веранде.
Он только похлопал ее по руке.
– И что было после телефонного звонка?
– Она казалась очень расстроенной. Я не знаю, дозвонилась ли она до Джулии, но она оставалась в своей комнате не больше двух минут. Когда Ева вышла, она сказала мне, что идет поговорить с Джулией. Она сказала… – Встревоженный взгляд Нины метнулся к Джулии, затем обратно к прокурору. – Ева сказала, что им необходимо выяснить отношения.
– И в котором часу это было?
– Ровно в час дня.
– Откуда такая уверенность?
– Ева дала мне отпечатать несколько писем. Когда она уходила, я вошла в свой кабинет и взглянула на часы на письменном столе.
Джулия отключилась. Ее тело не могло встать и уйти, но к мозгу это не относилось. Она представила себя в Коннектикуте. Она поливает цветы. Если будет желание, можно возиться с цветами целую неделю. Она заведет Брэндону собаку. Она давно собиралась это сделать, но откладывала, боясь, что он захочет забрать из приемника для бездомных животных всех его обитателей.
И качели на веранде. Она давно думала о том, чтобы повесить на веранде диван-качели. Целыми днями она будет работать, а по вечерам станет качаться и наслаждаться закатом.
– Штат вызывает Пола Уинтропа для дачи свидетельских показаний.
Наверное, она издала какой-то звук, потому что под столом Линкольн сжал ее руку. Не утешая, а предупреждая.
Пол ответил на предварительные вопросы, взвешивая каждое слово и не сводя глаз с Джулии.
– Будьте добры объяснить суду суть ваших отношений с мисс Саммерс.
– Я люблю мисс Саммерс. – Легкая улыбка тронула его губы. – Я по уши влюблен в мисс Саммерс.
– И у вас также были близкие отношения с мисс Бенедикт?
– Да.
– Вам не было трудно поддерживать близкие отношения с двумя женщинами, работавшими вместе? Женщинами, которые на самом деле были матерью и дочерью.
– Ваша честь! – Линкольн – олицетворение праведного гнева – вскочил на ноги.
– О, я с удовольствием отвечу на этот вопрос. – Тихий голос Пола прорвался сквозь рев публики. Его взгляд соскользнул с лица Джулии и пригвоздил к месту обвинителя. – Совсем не трудно. Ева была моей единственной матерью. Джулия – единственная женщина, с которой я хочу провести свою жизнь.
Уильямсон сложил руки на плоском животе, забарабанил указательными пальцами друг о друга.
– Значит, у вас лично не было проблем. Интересно, легко ли было двум энергичным женщинам делить одного мужчину?
В голубых глазах Пола вспыхнула ярость, но голос прозвучал холодно и презрительно:
– Ваши измышления не только глупы, они омерзительны.
Пол мог и не отвечать. Перекрывая шум в зале. Линкольн уже выкрикивал протест.
– Вопрос снимается, – охотно согласился Уильямсон. – Мистер Уинтроп, вы присутствовали при споре между покойной и мисс Саммерс?
– Нет.
– Но вы были в поместье.
– Я был в гостевом доме, присматривал за Брэндоном.
– Значит, вы присутствовали при возвращении мисс Саммерс сразу после инцидента.
– Да.
– Она описывала вам свои чувства?
– Да. Джулия была расстроена, потрясена, сбита с толку.
– Расстроена? – повторил Уильямсон, катая это слово на языке, словно пробуя его на вкус. – Два свидетеля показали, что мисс Саммерс покинула веранду в ярости. Вы говорите, что за пару минут ярость успела остыть и мисс Саммерс была всего лишь расстроена?
– Я писатель, мистер Уильямсон. Я тщательно подбираю слова. Ярость – не тот термин, которым я описал бы состояние Джулии, когда она вернулась в гостевой дом. Боль – было бы ближе к истине.
– Не будем тратить время суда на пустословие. Мисс Саммерс звонила вам в день убийства?
– Да.
– В котором часу?
– Около часа двадцати.
– Вы помните этот разговор?
– Его не было. Она едва могла говорить. Она попросила меня приехать, приехать немедленно. Сказала, что я ей нужен.
– Что вы ей нужны, – повторил Уильямсон, кивая. – Вы не находите странным, что она сочла необходимым вам позвонить, когда ее мать лежала мертвая всего в нескольких футах?
Когда суд удалился на двухчасовой перерыв, Линкольн спрятал Джулию в маленькой комнате. Там было блюдо с сандвичами и кофейник с горячим кофе, но она не дотронулась ни до того, ни до другого.
