Кстати, я по-прежнему не могла решить, правильно ли поступила, не выдвинув против Пита обвинений после ареста Софи. Он ведь воспользовался моей уязвимостью, совершил надо мной насилие и заслуживал того, чтобы его осудили и покарали. Но после всего случившегося я, пожалуй, не вынесла бы дополнительного стресса от формальной подачи заявления о том, что он сделал, несмотря на настойчивые советы Майкла Дойла и Тома Брискоу. Собственное душевное равновесие, а отнюдь не месть или справедливое воздаяние, было для меня важнее всего. Поступила ли я правильно? Или проявила эгоизм? Не знаю, как повели бы себя другие люди при подобных обстоятельствах, но для меня это был правильный выбор, по крайней мере в тот момент. Мне нужно было перегруппироваться и стать сильнее. И продажа квартиры стала частью процесса, который должен был помочь мне забыть о случившемся и жить дальше. При этом мне нравилось думать, что когда-нибудь я все-таки разыщу Пита Кэрролла и заявлю на него, ибо я сомневалась, что в противном случае мои душевные раны полностью заживут. Я должна буду сделать это ради себя и всех остальных, кто побывал на моем месте.
– Как прошла твоя встреча с Дейвом Гилбертом? – поинтересовалась я, когда официантка принесла салат из помидоров цвета только что отчеканенных пенни.
– Он мне понравился.
– Лучший из всех солиситоров по разводу, которых я знаю. А как ведет себя Доминик?
– Переселил официантку в свою квартиру на втором этаже. Уверена, она воображала, что, подцепив босса, будет вести гламурный образ жизни. А теперь обнаружила, что там все забито его мужским барахлом.
Моя подруга горько улыбнулась. Она храбрилась, но я знала, что развод дается ей нелегко. Как оказалось, все, кто работал с Домом, были в курсе его романа с официанткой-полькой. Интрижка началась с того самого дня, как он нанял ее, и они частенько ускользали, чтобы перепихнуться по-быстрому, или наверху, или у нее дома, еще до открытия ресторана.
Что ж, по крайней мере, нас с Клэр впереди ждал круиз. Мы собирались обойти на лайнере побережья Эгейского и Адриатического морей, и мне не терпелось пройтись по фруктовым базарам Венеции, узким переулочкам Миконоса, образованным задними стенами побеленных домиков, и полюбоваться на терракотовые крыши Дубровника. Для нашего путешествия я уже приобрела дюжину сарафанов, резко отличавшихся от моего остального гардероба, кокетливых вещиц с узкими бретельками и калейдоскопом цветов и узоров. Клэр тем временем пользовалась последней возможностью устроить себе отпуск перед рождением ребенка и уже попросила меня присутствовать при родах.
– А теперь признавайся: как вчера прошло твое свидание с Джилом? – спросила я, когда мы доели заказанные нами блюда.
– Это было не свидание, – с негодованием возразила она.
– А я думала, что вы ходили в ресторан, – упрекнула я ее.
– Мы съели по бургеру в пабе, где играла группа, подражающая «The Smiths». Так что говорили мы исключительно о музыке.
– Отлично, – улыбнулась я.
– А ты в котором часу встречаешься с ним?
– В два тридцать, – ответила я, взглянув на часы. – Это всего десять минут ходьбы отсюда, правильно?
Клэр кивнула.
– Я вернусь с тобой. – Она пристально взглянула на меня. – Ты готова?
Я согласно наклонила голову. Мне понадобилось много времени, чтобы прийти к мысли о том, что неплохо было бы прибегнуть к помощи психотерапевта, дабы осмыслить все случившееся. Мне с головой хватило терапии и лекарств для лечения своего маниакально-депрессивного психоза, но кошмары и неожиданные вспышки воспоминаний сами по себе проходить не желали. Мне до сих было тяжело и неприятно находиться в закрытых пустых помещениях, и даже раздевалки в тренажерных залах временами пугали меня до икоты, если в них не было никого, кроме меня.
Но Джилу Муру я доверяла и потому согласилась пройти курс терапии, чтобы разобраться с некоторыми проблемами, которые, похоже, присутствовали изначально, но особенно ярко проявились после всего, что мне пришлось пережить с Мартином, Донной Джой и Софи.
Прошло несколько недель, прежде чем я согласилась обсудить их с кем-либо посторонним, хотя я регулярно читала все заметки и статьи по этому делу, за которым, судя по всему, уже прочно закрепилось придуманное прессой название – «Месть первых жен». Софи обрела печальную и зловещую славу, но при этом ухитрилась стать кем-то вроде иконы для ультрафеминисток, символом сопротивления, вдохновляющим на борьбу против мужей-капиталистов, подавляющих своих жен. Я спрашивала себя, а знали ли люди, возносящие ей хвалу, о том, как страшно мне было на острове Дорси. Или о том, что для реализации своего плана она хладнокровно убила Донну Джой.
Полиция так и не нашла Донну во Франции, как и в любом другом месте, если на то пошло. Она по-прежнему числится пропавшей без вести – собственным лордом Луканом[31] Челси, хотя ее якобы видели в таких отдаленных краях, как Парагвай и Папуа-Новая Гвинея.
Софи Коул отрицала, что в беседе со мной призналась в убийстве Донны. Это правда – она действительно не сказала этого открытым текстом, но я-то видела выражение ее глаз и потому знала правду. Я знала, что она с ней сделала. Но как это будет выглядеть в суде, я не имела ни малейшего понятия. Ничего, время покажет. Инспектор Дойл ведет дело Софи, пытаясь обвинить ее не только в проникновении со взломом в Дорси-Хаус и нападении на меня. Он уже изъял записи с камер наблюдения, чтобы выяснить, действительно ли она уезжала из Лондона вместе с Донной и куда они при этом направлялись. Я буду помогать ему, чем смогу, хотя в глубине души сознаю, что, если интерес к этому делу иссякнет, тело Донны так и не будет найдено. И если не появятся дополнительные улики, свидетельствующие о том, что Донна замешана в чем-то еще, помимо инсценировки исчезновения, то ее убийство сойдет Софи с рук.
Лучше, чем кому-либо еще, мне известно, что скамья для дачи свидетельских показаний – не место для домыслов и спекуляций, но стоит мне остаться одной, как мыслями я возвращаюсь к тому, что могло случиться с Донной Джой после ее исчезновения.
Я думаю о том, что сказала бы, какую гипотезу выдвинула бы и какое развитие событий предложила бы в качестве прокурора со стороны обвинения, а не гражданского лица, дающего показания.
Я думаю о том, как Донна Джой села в машину Софи в ту ночь после ухода Мартина и как Софи, встревоженная, но готовая на все, ждала ее за рулем автомобиля, приобретенного за наличный расчет. Я думаю о том, как они уезжали из Лондона, ликующие Тельма и Луиза[32], взбудораженные своими замыслами, свободой и адреналином, и о том, как они приехали куда-нибудь в глушь, где сняли квартиру или дом.
