Летят перелётные птицы в небесной тиши голубой Летят они в жаркие страны, а я остаюся с тобой А я остаюся с тобою, моя дорогая страна, Не нужен мне берег турецкий И Африка мне не нужна, —
неслось из репродуктора.
— Правильно, в тот день тоже звучала эта песня — удовлетворённо кивнул головой Отто, — Пройдём в эту аллею, Курт. Я точно помню, что в тот день шёл по этой аллее, оторвавшись от общей группы других участников нашей поездки. За это мне потом влетело от руководителя делегации. Хорошо, что он был старинным другом моего отца.
— Как скажешь, Отто — Курт напряжённо всматривался в лица прохожих — Я буду тебя страховать, дружище.
— В этом нет надобности, старина, — фон Шлёсс пригладил рукой волосы, парик и усы немец снял, едва оказавшись в 1939 году — Сейчас, Курт, я тогдашний, направлюсь в рюмочную, а по дороге присяду на лавочку, выкурить папироску перед аперитивом. Я обязательно себя узнаю, Курт. На то весь расчёт!
* * *
Сергей и Василий, оказавшись в 1939 году, с интересом осматривались по сторонам.
— Скоро появится немецкая делегация, если верить газете, которую— разыскала Таня в библиотеке — Воронцов слегка толкнул Борзяка в бок — Они должны прибыть с минуты на минуту.
— Откуда такая точность, гражданин начальник? — Борзяк бросил на Сергея короткий острый взгляд.
— Не ошибся ли я, доверив Шалому важнейший этап операции? — подумал Воронцов, в свою очередь, глядя в глаза Василию.
— В газете есть снимок делегации, входящей через центральные ворота парка. Под снимком журналист поместил пояснение к фотографии: «в12часов 10 минут делегация немецких товарищей прибыла к центральному входу в Парк Культуры» — сообщил Сергей Василию.
— Понял, начальник, не беспокойся — Борзяк криво усмехнулся — Я его сразу узнаю, можешь не сомневаться А сейчас, отвали от меня, вон они, кажись, канают.
— Помни, что в 1939 году Отто фон Шлёсс был на семь лет моложе — напутствовал Воронцов Шалого, но тот уже не слушал Сергея.
С безразличным видом Борзяк сорвал белый цветок распустившегося шиповника и вставил его в петличку лацкана пиджака. Кепку Шалый лихо сбил на затылок, изобразив на лице безмятежную улыбку. При входе в парк к делегации подскочило несколько пионеров в парадной Форме с алыми галстуками на шеях. Ведомые задорной пионервожатой, ребята выстроились в аккуратную линейку и бойко прочитали заранее выученные стихи на немецком языке. Одна девочка с огромным белым бантом преподнесла букет пожилому благообразному немцу с бородкой, очевидно старшему над остальными членами делегации. Пионеры отдали салют, гости вежливо похлопали. Наконец делегация двинулась вглубь парка, разбившись на небольшие группки, немцы почти смешались с другими посетителями популярного места отдыха москвичей.
— А фрицев-то ведут — недовольно подумал Воронцов, усматривая в хвосте делегации несколько фигур в одинаковых темных костюмах и шляпах — Шалому будет нелегко исполнить наш план.
Борзяк меж тем пропустил вперёд себя пожилого немца, оживлённо беседовавшего о чём-то с девушкой-переводчиком, и неспешно двинулся следом.
— Да который из них этот чёртов фон Шлёсс? И где нынешний Отто будет встречать себя же образца 1939 года? — волновался Сергей, устремляясь вслед за гуляющими.
Наконец молодой мужчина в белых брюках и чёрном франтовском пиджаке слегка отделился от своих товарищей и свернул в боковую аллею. Шалый двинулся за ним, лениво посматривая по сторонам. Поровнявшись с лотком, где пожилая мороженщица продавала пломбир и ситро, Василий остановился, не спеша выпил стакан шипучего лимонаду, и купил порцию мороженого.
— Откуда у мерзавца деньги той поры? — изумился Сергей — Видать, кошелёк у зазевавшегося прохожего уже стырить успел.
Борзяк меж тем доел пломбир и прибавил ходу. Ускорился и Сергей, следующий за Василием на почтительном расстоянии. Аллея была немноголюдна. В конце её располагалась небольшая рюмочная, но посетителей там было немного. На открытой веранде за столиками сидело человек десять. Очевидно, в парке действовала наценка, за чертой ЦПКиО спиртное стоило немного дешевле. Немец в красивом чёрном пиджаке и белых брюках присел на скамеечку, предварительно потрогав её рукой, что бы не испачкаться. Борзяк, не доходя до него десятка метров, вперился в стенд, на котором был приклеен свежий номер газеты «Гудок». Со стороны могло показаться, что передовик системы МПС внимательно вчитывается в строчки печатного органа родного ведомства. Однако это впечатление было обманчивым. Борзяк внимательно следил за немцем и был вознагражден за терпение. Сергей, наблюдавший за всем со стороны мысленно подивился выдержке Шалого. Немец, облокотившись о спинку скамьи, закурил, выпустив вверх сизую струю дыма.
— Отто, Отто фон Шлёсс! — раздалось рядом, — У меня к тебе дело!
Курильщик чуть не подавился дымом, непроизвольно вздрогнул и выпучил глаза. К нему направлялся его двойник, как две капли воды, похожий на него, Отто, человек. Человек был одет в неряшливые чёрные брюки и вязаную жилетку. Он был немного старше, но сходство было поразительным, если не сказать пугающим. Даже взгляд был одинаковым, ироничным и слегка надменным. Куривший уронил дымящуюся папиросу и растерянно смотрел перед собой.
— Сейчас! — начал тип в жилетке, но договорить не успел.
Стоящий у стенда парень одним прыжком оказался рядом с ним. Одно еле заметное движение, и человек в жилетке упал замертво. Гримаса дикой злобы посмертной маской легла на его лицо. Ни капли крови не выступило на тёмную шерсть жилета, пробитого воровской заточкой. В тот же миг Борзяк, наклонившись, вырвал из рук мертвеца большой плотный бумажный конверт. В аллее не было в этот момент ни одного человека. Единственным свидетелем происшедшего убийства стал капитан Воронцов, притаившийся за одним из деревьев, аккуратно обрамлявших и заботливо покрывавших тенью парковую тропу.
Курт и Отто хорошо видели, как молодой красиво одетый мужчина с гладко зачёсанными назад волосами уселся на скамейку, предварительно смахнув с неё рукой невидимую пыль.
— Мой выход, Курт! — Отто фон Шлёсс хлопнул товарища по плечу — Через несколько минут мы будем беседовать уже втроём: ты, я, и снова я, только тогдашний.
