В те дни, когда вдали от чужих глаз предавали земле или кремировали Сэлинджера, начало происходить невероятное — серия отдельных мелких событий, которые в совокупности затмили все прочие попытки почтить его память. Сначала медленно, а потом со все возрастающей скоростью Интернет стали наполнять короткие импровизированные домашние видеоролики. Сначала нашелся один храбрец, не обеспокоенный тем, достаточно ли он фотогеничен, выигрышно ли смотрится в профиль и аккуратно ли причесан. Через день таких видеороликов были сотни. Через два дня их число достигло тысячи. Обыкновенные люди — в основном молодые — без смущения глядели в камеру и изливали свои чувства, совершенно не заботясь о том, услышит ли их миллион пользователей или вообще никто. Они говорили о Сэлинджере. Говорили о том, чем он для них был и что он дал им. Их переполняло желание рассказать всему миру, что его произведения — часть их жизни и что им будет очень его не хватать.
Затем, словно по единому наитию, почти все создатели видео стали делать одно и то же. Каждый брал в руки книгу и принимался читать вслух. Люди читали «Фрэнни и Зуи». Читали «Симор: Введение». Читали «Девять рассказов». Но чаще всего они читали «Над пропастью во ржи». Результат был ошеломляющий: сотни читателей одновременно произносили слова Холдена Колфилда — произносили дрожащими, срывающимися, но всегда идущими из сердца голосами, и каждый из них ощущал при этом, что он не один.
Всякий, кто хочет изучить — а тем более оценить — жизнь Дж. Д. Сэлинджера, должен прежде всего взять на себя обязательство рассмотреть ее во всей сложности. Он должен увидеть в нем и доблестного солдата, и несостоявшегося мужа, и творческую душу, и незащищенного человека, ищущего успокоительного одиночества.
Есть что-то в человеческом характере, заставляющее нас сокрушать кумиров, которых мы сами же и сотворили. Мы постоянно не по заслугам превозносим тех, кем восхищаемся, но потом, словно униженные тем величием, которое своими руками им навязали, испытываем позыв низвергнуть их. Но даже если сокрушение кумиров и заложено в нашей природе, точно так же в ней заложена потребность смотреть на что-то снизу вверх.
Не исключено, что по крайней мере в какой-то момент Сэлинджер действительно считал себя неким американским пророком, гласом, вопиющим в урбанистической пустыне. Сегодня его все еще упрекают за отречение от своей миссии, как будто он был обязан миру чем-то большим, чем он уже ему дал. И все же таким же мистическим образом, как в его книгах нисходят озарения, когда-нибудь, возможно, откроется, что Дж. Д. Сэлинджер уже давным-давно выполнил не только свой писательский долг, но и свое предназначение пророка. Что же касается оставшихся обязательств, то они возложены на нас самих. Так что история Сэлинджера продолжается, она лишь переходит от писателя к читателю, который должен ее завершить. Глядя на жизнь Дж. Д. Сэлинджера со всеми ее горестями и ошибками, вникая в смысл его творчества, мы невольно пересматриваем наши собственные жизни, переоцениваем наши отношения, подвергаем проверке нашу честность.
