– А я Рейчел. Самая старшая.
– Сколько же тебе лет, Рейчел?
– Четырнадцать.
– Выходит, уже совсем взрослая?
Девочка расправила плечи и с гордостью ответила:
– Почти.
– Что ж, Рейчел, тогда я рассчитываю на твою помощь. Нам, женщинам, нужно держаться друг друга.
Лицо девочки просияло.
– Грейси и Шарлотта, – командным тоном начала она и взглянула на Леонору, ожидая одобрения, – пожалуйста, убирайте локти со стола, когда едите. А вы, Сара и Энни, прекратите баловаться!
В кухне появился Джеймс с охапкой только что нарубленных дров, мышцы на его руках вздулись после напряженной работы.
– Я уверен, во всей Австралии не сыщется компании столь прелестных дам, – заявил он и бросил дрова рядом с печкой.
Девочки дружно захихикали.
Джеймс тронул Леонору за плечо. Кожа его пахла свежей древесиной эвкалипта, и она едва не уронила вилку в горячий жир.
– Посиди с девочками, если хочешь, – сказал он. – Я сам все уберу.
– Нет, лучше ты. Они по тебе скучали. – Леонора посмотрела на него, и взгляд ее невольно скользнул вниз по его шее к расстегнутому воротнику рубашки. Она нервно откашлялась и отвернулась. – Ты голоден?
– Да. Я встал так рано, что кажется, будто уже время обедать.
Он сел за стол к девочкам, лица которых светились обожанием.
– Джеймс, – спросила Рейчел, – а это правда, что вы с Томом перегоняли гурт?
– Правда. – Он потянулся за вилкой. – Двести тысяч голов.
Девочки престали есть.
– А змей вы видели?
– Беглые преступники вам в буше встречались?
– Аборигены к вам подкрадывались?
Джеймс перестал жевать.
– Да. Да. И нет. – Он бросил взгляд на Шарлотту. – Не слушай ты детей в школе. Аборигены не хотят никому причинить вреда. Ты сама должна соображать, что к чему.
– А что там были за змеи?
– Несколько тайпанов. Одна западная коричневая змея. А однажды утром на выходе из палатки я едва не наступил на гадюку – шипохвоста.
– Они кусали тебя?
– Если бы укусили, меня бы здесь не было.
– А разбойники? Это были настоящие беглые каторжники?
Джеймс кивнул, доел и отнес пустую тарелку к мойке.
– Их было трое. С пистолетами, в масках и все такое.
– Ты что, так шутишь? – спросила Леонора.
– Вовсе нет. – Джеймс закатил рукава и принялся мыть тарелку. – Там всего можно было ожидать.
– И что вы сделали? – затаив дыхание, спросила Сара.
– Один старый фокус, которому Том научился у отца. Мы начали скакать вокруг стада и вопить что есть сил, так что скот принялся носиться кругами. Это сбило разбойников с толку. Их лошади были слишком напуганы и стали неуправляемыми. В конце концов злодеи решили, что нас больше, чем было на самом деле, и убрались.
– Вот это да! – хором прошептали дети.
– Ну хорошо, девочки, – Джеймс засмеялся и хлопнул в ладоши. – Несите сюда тарелки и одеваться.
Леонора стояла с ним возле мойки: он мыл посуду, а она вытирала.
– А это правда насчет каторжников? – спросила она.
– По большей части. Не считая конца истории. – Джеймс усмехнулся, отчищая жирную сковородку в горячей воде. – Том выскочил голый и как полоумный принялся ругать этих несчастных негодяев на чем свет стоит. Вероятно, они бы его пристрелили, если бы так не хохотали. Как бы там ни было, потом Том притащил бурбон, и они хорошенько выпили.
– Что, совсем голый? – засмеялась Леонора.
– В чем мать родила. Всю ночь. – Джеймс приподнял брови. – Я и сам чуть было не ушел с разбойниками, лишь бы не видеть его голой задницы. Она у него бледная, как луна в полнолуние.
Леонора хохотала, пока не заболели бока. Джеймс тоже согнулся от смеха, а потом оттолкнул ее от мойки и с напускной строгостью сказал:
– Возьмите себя в руки, женщина!
Джеймс встречался с соседями на дальних пастбищах, а Леонора весь день провела в доме, занимаясь домашними делами. Она застелила кровати, аккуратно разгладив все складки, вытерла пыль с книжных полок и пианино и пробежалась по мебели специальной щеткой из перьев. Потом выстирала платья девочек и погладила их паровым утюгом. Леонора понимала, что в этой работе нет ничего необычного, но ей она доставляла радость, и под мерное движение метлы или шипение утюга она думала, что всегда мечтала именно о такой жизни.
Чуть позже она чистила в кухне овощи – морковь, репу, картошку – и поглядывала в окно. Джеймс бегал по лугу с Грейси на плечах, а остальные дети гонялись за ним. Когда они его наконец поймали, он поставил девочку на землю и подхватил на руки следующую. В конце концов, обессиленный, Джеймс упал на землю, а девочки принялись дергать его за руки и за ноги, заставляя подняться. Бросив чистить, Леонора хохотала до слез. Джеймс притворился, что спит, вызвав приступ сердитого нетерпения у детей и усыпив их внимание, а потом вдруг вскочил и под безумный детский визг принялся гоняться за ними. Леонора следила за всем этим, и постепенно смех ее затихал, улыбка таяла… Она в очередной раз горько сожалела, что не живет такой жизнью.
Высоко в небе светила луна. Ужин закончился. Джеймс лежал на диване и читал вслух «Волшебный пудинг»[12], а девочки, умытые перед сном и в ночных рубашках, расположились у него в ногах. В конце концов они заснули, и он одну за другой отнес их на кровати. В доме впервые за весь день наступила тишина, и из-за сетчатой двери веранды стали слышны стрекотание сверчков и кваканье лягушек.
Прислонившись к стене, Джеймс следил за тем, как Леонора укладывает чистую посуду на застеленные чистой бумагой полки буфета. Обернувшись, она встретила его улыбку. Поза его была свободной и расслабленной, и сердце ее затрепетало.
– Ты прекрасно ладишь с ними, – мягко сказала она. – Из тебя получится хороший отец.
– Ты правда так считаешь?
– Правда.
– Я люблю детей. И хочу, чтобы у меня их было сорок-пятьдесят, – смущенно признался он.
– Пятьдесят? Думаю, это объясняет, почему ты до сих пор не женат! – поддела его Леонора.
Глаза их встретились, и выдержать его взгляд ей было легко и просто – это было так же естественно, как дышать.
Жар от плиты перешел на ее щеки.
– Мне, наверное, уже пора спать.
