– Ну, ты сволочь, Крест! – воскликнул Сквернослов, усевшись на свою койку.
– Угомонись, Славик, – Варяг хмуро посмотрел на него. – Нельзя было себя так вести. Тут кругом их люди, а наше оружие в машине. Зачем на скандал нарываться?
– Варяг! Ты послушай себя! Может ты еще и согласен с тем, что этот упырь там говорил? А? – не унимался Вячеслав.
– Разумеется, нет. Конечно он тварь бесхребетная. Шкура и как ты сказал – проститутка. – Но ты себя повел тактически глупо. Нельзя на рожон лезть. Надо правильно оценивать ситуацию. Понимаешь?
– Слушай, матюгальник. Ты может, мне не поверишь, но то, что он там говорил, противно и мне. А Варяг тут прав на сто процентов. – Добавил Людоед.
– Да неужели? – огрызнулся Сквернослов. – Да ты его там чуть в задницу не целовал!
– Славик, не будь дураком. Я таких клещей всегда ненавидел. Такие как он думают не о благе общества, а о благополучии исключительно своей собственной шкуры. Это человек-вирус. Сорняк. Он, не задумываясь, продал бы собственный народ в рабство иноземцам и с искренними глазами говорил бы, что это во благо обществу. Да и понятия собственного народа, национальной идентификации, родины, чести или совести для него размыты водяными знаками конвертируемой валюты. Он сволочь. Но ты должен держать себя в руках в таких ситуациях. Так что я прошу прощения за то, что схватил тебя за горло. Но на будущее имей ввиду, что в подобной ситуации я поступлю так же или еще хуже. Не ставь под удар своих товарищей своей несдержанностью.
– Такие, как этот старик, в мирное время бесполезны, а в военное опасны, – пробормотал лежавший на своей койке Николай. Он вспомнил эту фразу из записной книжки. Именно ее произнес Старший Контролер его дяде, когда вербовал его в «Артель». Было ясно, что эта фраза была частью вербовочного монолога, который Контролер говорил каждому избранному для того чтобы стать ликвидатором «Артели». Николай ждал реакцию старших. Реакция последовала только от Людоеда. Он повернулся и посмотрел на Васнецова. А во взгляде бывалого диверсанта читалось завуалированное как всегда опущенными бровями удивление. Он знал эту фразу. Он точно ее слышал и помнил. По крайней мере, сейчас ее вспомнил. Николай отчего-то ждал реакцию от Варяга. Варяг искатель, как и отец. Варяг дружил с отцом. И логично было предположить, что он, как и отец, тоже состоял в «Артели». Но Варяг вообще не обратил внимание на сказанное. Что это? Профессиональная выдержка или действительно непричастность к «Артели»? А вот для Людоеда фраза брошенная Николаем была полной неожиданностью. Он только сейчас снова непринужденно отвернулся. Только сейчас с запозданием включился профессиональный рефлекс скрытности. Людоед в связке! Он в «Артели»! Это же очевидно!
Его размышления прервал стук в дверь. Людоед приоткрыл ее и впустил кого-то в их апартаменты. Это была молоденькая миловидная девушка в теплом халате. С круглым лицом, которые обрамляли светлые волосы до шеи.
– Я ваш заказ, – тихо произнесла она, окинув всех взглядом.
Людоед отпрянул.
– Деточка. Сколько тебе лет? – спросил он нахмурившись.
– Я не знаю, – она робко пожала плечами. – А что?
– А родители у тебя есть?
– Нет. – Она мотнула головой.
Выглядела она действительно еще ребенком. Ну, во всяком случае, подростком. У нее были большие глаза с совершенно детским выражением постоянного удивления и боязливости. Под вздернутым и немного смешным носиком маленький рот с алыми, не знающими косметики губами. Причем нижняя губа была заметно крупнее, что лишь подчеркивало ее детскую внешность.
Яхонтов внимательно на нее посмотрел и угрожающим тоном произнес одно единственное слово:
– Илья!
Крест подошел к Варягу и шепнул ему что-то на ухо. После этого командир вдруг смягчился.
– Точно? – спросил он.
– Да, – Илья кивнул.
Тогда Яхонтов лишь пожал плечами и улегся на своей койке, удовлетворенно вздохнув.
– Вот она, личина нашего замечательного Ильи, – проворчал Сквернослов, – неужели ты посмеешь? Он же ребенок еще.
– И это говорит насильник? – усмехнулся Людоед. – Ты недавно сам не против девочек был.
– Я не насильник! И я не педофил!
– Пожалуйста, не ссорьтесь. Я всех обслужу. Мне хозяин сказал, что уплачено за всю ночь. – Произнесла она.
– Ладно, деточка. Иди в душевую. Я сейчас подойду, – кивнул ей Людоед.
Она послушно проследовала в небольшое помещение и закрыла за собой дверь.
– Крест! – Сквернослов вскочил со своей постели. – Будь ты человеком. Отпусти ее.
– Что это на тебя нашло, Славик? – Крест насмешливо улыбнулся.
– Он прав. Я не хочу, чтоб кто-то из нас ее пользовал, – Произнес Николай.
– Это почему? Вы разве не заметили, какая она красивая?
– Вот именно, – нахмурился Васнецов, – Она слишком красивая. Она такая хорошенькая, что ее хочется взять на руки и убаюкивать колыбельной песенкой, нежно гладя по головке… И только. Нельзя с ней так как ты хочешь…
Людоед повесил голову и тихо засмеялся, мотая головой.
– Ну, блин, вы даете ребята. Конечно примерно этого я от тебя и ожидал, блаженный. Но ты, Славик, меня приятно удивил. Все-таки ты не конченый негодяй, как можно было подумать там, в подвале амазонок.
– Да кончай ты ерничать! Она же тебе в дочери годится, если не во внучки! – зло проговорил Сквернослов.
– А может, ты первым хочешь? Так я не против. Иди. – Крест хлопнул его по плечу.
– Я не притронусь к ней!
– Ну, вот на том и порешим. Ложитесь спать. – Крест усмехнулся и, зажег стоявшую на тумбе свечку. Затем, зайдя в душевую закрыл за собой дверь.
– Каков, подонок! – прошипел Вячеслав. – Варяг, Варяг!
– Ну чего тебе? – устало проворчал Яхонтов.
– Неужели ты это допустишь?
– Угомонись. Он ничего ей не сделает. Он нанял проститутку, чтобы допросить ее про эту общину…
* * *
Николай практически сразу осторожно прильнул к двери. Было довольно неплохо слышно, что там происходило.
– Ты чего! Оденься немедленно! – это был голос Людоеда.
– Но, как же… Вы, наверное, хотите что бы я при вас разделась? Или вы сами хотите раздеть меня? – спросила девушка.
– Нет. Одень халат. Вот так. Садись сюда. Мне просто надо с тобой поговорить.
– Что?
– А что, клиенты никогда не говорили с тобой?
– Почему, говорили. Гадости всякие. Ну, это ведь нравится людям.
– И как долго ты этим занимаешься?
– Ну, когда первые месячные начались. Тогда уже можно.
– И почему ты это делаешь?
