Саммер сжала зубы, не желая выказывать, как она жаждет, чтобы он поскорее вошел в нее, но стоило Рурку прошептать:
– Скажи, что ты ощущаешь, когда я вторгаюсь глубоко в тебя? – как тихий стон сорвался с ее губ, и он торжествующе улыбнулся. Саммер сама не помнила, как вновь очутилась у него на коленях. Рурк касался губами ее губ, сначала легко, нерешительно, потом все более властно, и вскоре ее рот горел, будто обожженный. Чем требовательнее вел себя Рурк, тем покорнее становилась Саммер. Воплощение мягкости, женственности и готовности подчиниться любому его приказу.
Рурк смотрел на нее с чем-то похожим на восхищенное недоумение. Как могла столь совершенная женщина обратить на него внимание и полюбить? Она неодолимо влекла его к себе и не скрывала, что загорается страстью при одном его прикосновении. Они поистине созданы друг для друга. Их слияние было подобно чувственному танцу, балету любви, и вместе они достигали невероятных высот ничем не замутненного блаженства. Ну почему она непрерывно напоминает ему о разводе, когда он умирает от желания всегда быть рядом с ней?
Он чуть передвинул ее, так что орудие его страсти уютно улеглось в ложбинку между ее ягодицами. Саммер заерзала, дразня и искушая Рурка до такой степени, что теперь настала его очередь застонать:
– Саммер, я не могу жить без тебя! Ты согласишься стать моей любовницей, когда придет официальное извещение о расторжении брака?
Саммер застыла, перестала двигаться, дышать и готова была поклясться, что даже сердце на несколько мгновений отказалось биться. В ней взыграли гордость и оскорбленное достоинство. Грациозно отстранившись, она вскочила и повернулась лицом к обидчику. Он уже не впервые оскорблял ее, но это… это было хуже любой пощечины.
– Стало быть, я недостаточно хороша, чтобы оставаться леди Хелфорд, но тебе не хочется терять чертовски искусную шлюху!
– Но именно ты все время твердишь о разводе, – выдавил он, ошеломленный столь внезапным нападением.
– Ты совершенно прав, – прошипела она. – А теперь проваливай, и чтобы ноги твоей больше здесь не было!
– Не уйду, пока не получу то, за чем пришел, – зарычал Рурк.
– Если думаешь, что после всего я соглашусь отдаться тебе, значит, ты просто безумец!
– Да, безумец, потерявший рассудок и голову! А ты холодная, бессердечная стерва, которая доводит мужчину до исступления, а потом поворачивается к нему спиной! Ты, кажется, считаешь меня бездушной куклой? Но я всего лишь мужчина из плоти и крови!
Он угрожающе надвинулся на Саммер, и та отчаянно заметалась по комнате. Сначала она встревоженно оглядывалась, но, видя, что Рурк неизменно настигает ее, повернулась к нему лицом и уже не отводила глаз от своего преследователя. Он, словно вышедший на охоту и уверенный в своей победе тигр, больше не торопился. Саммер продолжала отступать, ненавидя его в этот момент, но, как ни странно, по-прежнему восхищаясь его великолепным телом.
Неожиданно он загородил ей дорогу, и Саммер поняла, что игра окончена. Они повалились на ковер, но Рурк успел принять на себя удар.
– Дорогая, – хриплым от желания голосом прошептал он, – я не хочу ни к чему принуждать тебя. И мечтаю только об одном: всегда любить и обожествлять мою единственную радость.
Он встал перед ней на колени, но Саммер в ярости налетела на мужа, кусаясь, царапаясь, дергая за волосы и колотя кулаками в грудь. Рурк терпеливо дождался, пока она устанет и выплеснет свой гнев, и лишь потом раздвинул ее бедра и осторожно обвел пухлые складки кончиком пальца.
– Ты влажная и скользкая, значит, ждешь меня, – тихо заметил он и, облизнув палец, проник внутрь. Саммер тяжело дышала, но была полна решимости не показать, как сильно возбуждают ее его прикосновения. Роскошные груди вздымались, ноги подрагивали, но она упорно боролась с нарастающим вожделением. Его пальцы нашли крохотный орешек ее женственности и принялись ласкать, перекатывать и пощипывать. Саммер лежала, обмякшая, вялая, всем своим видом давая понять, что он может делать с ней все что угодно, но она не собирается сдаваться.
Рурк, не обращая ни на что внимания, осторожно положил ее ноги себе на плечи. Наклонив голову, он впился губами в сокровенную ложбинку и стал посасывать трепещущий бутон. Саммер содрогнулась в восхитительно-сладостных спазмах, и Рурк, чуть отодвинувшись, приподнялся и насадил ее на свое мощное орудие. Он не целовал Саммер, только приблизил рот к ее губам, так что она чувствовала каждый его вздох, каждый стон, каждое движение. Глаза Рурка ласкали ее, говорили о вечной любви, но Саммер опустила веки, ничего не желая видеть. Она упрямо не хотела показывать, что вот-вот провалится в пропасть будоражаще-притягательного забытья. Рурк продолжал двигаться, сдерживая собственные порывы, пока не подарит ей удовлетворение. Чувственное безумие все сильнее охватывало обоих, и вскоре Рурк понял, что еще минута и он не выдержит. Мышцы его напряглись, чело пылало, воздух со свистом вырывался из пересохшего горла, но он держался из последних сил. Если он не покорит эту женщину, значит, не заслуживает счастья с ней. И тут он наконец ощутил, как пульсируют ее ножны, стискивая и отпуская вторгающийся в них меч. Больше он ничего не помнил. Из недр его существа вырвалась раскаленная лава, наполнившая до краев кратер пылающего вулкана. Но Саммер ни словом, ни звуком не дала понять, какой экстаз испытала.
– Я ничего не почувствовала, – злорадно бросила она.
И Рурк не стал ее разоблачать. Пусть тешится.
– Прости любимая, что я не смог ублажить тебя!
– Я не твоя любимая! И не желаю тебя больше видеть!
– Как хочешь, но ты навсегда останешься радостью моего сердца.
Их губы слились в душераздирающе нежном поцелуе. Рурк поднялся и стал неспешно одеваться.
Глава 41
С первыми заморозками чума отступила. Больных становилось все меньше. Спайдер быстро поправился и решил ехать в Брукнер-холл, чтобы сообщить ужасное известие родственникам несчастного Эдвина.
Теперь миссис Бишоп не отходила от Саммер, не давала ей шагу ступить, журила, тревожилась и кормила на убой, как рождественского гуся. Вскоре вернулась из Саутхемптона Лил Ричвуд, и в доме стало шумно и многолюдно. У миссис Бишоп сразу же начались свары с кухаркой, поскольку каждая считала кухню своим личным и неприкосновенным владением. Саммер не имела ни минуты покоя и все удивлялась, зачем Лил нужно столько слуг, когда самой ей вполне хватает миссис Бишоп.
Однако она много времени проводила в обществе тетки и часами слушала последние сплетни. Как выяснилось, муж самой близкой подруги Лил, лорд Уортинг, преследовал своими домогательствами бедную тетушку до тех пор, пока она наконец не позволила ему «поймать» себя.
– Вот увидишь, не пройдет и недели, как он придумает себе какое-нибудь неотложное дело в Лондоне и заявится на Кокспер-стрит, – сверкая глазами, пообещала она племяннице. – И вообще, помни мои слова, нас ждет самый блестящий сезон из всех, что были со времен Реставрации.[40]Придворным так наскучила унылая провинциальная жизнь, что они похожи на стаю волков, готовых вырваться из клеток!
