Они отвесили тридцать шекелей (которые были тяжелее финикийских шекелей того времени) из хранилища и отдали их ему со словами:
— Иди к первосвященнику, и пусть он занесет твои обет в книги.
— Высокую же вы дали мне цену! — разъярился Захария.
Он медлил в нерешительности, держа в одной руке тридцать шекелей, а в другой — остатки посоха, когда там же в Храме увидал гивеянина-горшечника, мявшего глину босыми ногами, потому что в то время гиве-ян — нечистую гильдию кананитов — приглашали работать в Храме. Поддавшись гневу, он бросил тридцать шекелей под ноги горшечнику, чтобы тот затоптал их в глину, — это символическое действо хорошо отражает его чувства, — и выбежал из Храма свободным человеком и пророком.
На базарной площади, криками собрав вокруг себя людей, он переломил второй посох, названный Узы, и воскликнул:
Именем Господа расторгаю братство между Иудою и остальным Израилем!
Здесь заканчивается пролог и начинается главная часть. Захария видит себя по воле Божией в страшной роли: он становится пастухом, который не ищет отставших овец, не заботится о больных, не спасает заблудившихся, то есть Негодным Пастухом, оставляющим стадо, но (словно левиты в Храме) едящим мясо тучных. Ужасное противоречие: он понимает, что лживо проповедует именем Господа, хотя из истинной любви к Господу берет все грехи людей на себя.
Там есть такие стихи (я приведу их, как они были изначально написаны, пока их не исказили греческим переводом):
Горе негодному пастуху, оставляющему стадо! меч на руку его и на правый глаз его! рука его совершенно иссохнет, и правый глаз его совершенно потускнеет. О меч! поднимись на пастыря Моего и на ближнего Моего… порази пастыря, и рассеются овцы. И Я обращу руку Мою на малых.
Он видит себя, лживо проповедующим во дворах Храма, пытающимся пробудить в людях стыд, но в конце концов слышит, как его собственные отец и мать кричат ему:
— Тебе не должно жить, потому что ты ложь говоришь во имя Господа.
Поразят его отец и мать, родившие его.
И злу наступит конец. Люди устыдятся и покаются. Господь явит им Свою милость. Благоволение Господне прольется на Иерусалим, и он очистится от грехов. Все идолы будут повержены, а все лживые пророки, служившие Небесной Богине, Таммузу, Дионису, Зевсу, изгнаны из города. Захария видит, как они селятся в ближайших деревнях и там выдают себя за простых земледельцев, показывая раны, которые они сами нанесли себе во время оргий, и жалуясь, что их били в доме любящих их. Тем временем жители Иерусалима будут смотреть на мертвого человека и в конце концов поймут, что он своей якобы ложью спас их от уничтожения, и они будут горько оплакивать его, как если бы он был их единственным сыном.
Но грядет День Господа. Все народы объединились против Иерусалима. Город взят, разграблен, жены обесчещены, половина жителей уведена в плен. Тут неожиданно является Сын Божий, становится ногами на Масличную гору, и она раздваивается. И верующие, спасшиеся от врагов, бегут в долину укрыться в тени. И будет в тот день: не станет света, светила удалятся. Лишь в вечернее время явится свет. И будет в тот день: живые воды (фарисеи эту метафору объясняют как «святая вера») потекут из Иерусалима, половина их к морю восточному и половина их к морю западному. Две трети людей погибнут, а третья часть останется. И она будет очищена, как золото или серебро очищаются в огне. Иегова говорит: «Это мой народ», и они скажут: «Господь — Бог мой!»
Спасши таким образом Иерусалим, Иегова поразит всех его врагов болезнями. Произойдет между ними великое смятение, так что один схватит руку другого, и поднимется рука его на руку ближнего его. Но потом все закончится, и все оставшиеся в живых будут из года в год приходить в Иерусалим на праздник кущей. И случится такое же поражение и коней, и лошаков, на которых окажутся медные амулеты в честь Небесной Богини. В городе выживут только чистые и святые. В Храме больше не будет горшечников, на колокольчиках коней и лошаков имя Иеговы, и колокольчики будут такими же. святыми, как колокольчики, нашитые на одеяние первосвященника.
Так заканчивается видение Захарии, которое он не осмелился претворить в жизнь, поэтому оно стало пророчеством, ожидающим своего исполнения.
«Иисус исполнит его! — воскликнул про себя Иуда. — Он стал негодным пастухом, лживым пророком, который забыл о своих пастырских обязанностях во имя Иеговы и ведет народ во дворы Храма».
Он вспомнил слова Амоса:
Из сыновей ваших Я избрал в пророки и из юношей ваших — в назореи… А вы назореев поили вином и пророкам приказывали, говоря: «не пророчествуйте». Вот Я придавлю вас, как давит колесница, нагруженная снопами, и у проворного не станет силы бежать, и крепкий не удержит крепости своей, и храбрый не спасет своей жизни… И самый отважный из храбрых убежит нагой в тот день, говорит Господь.
Все, что мучило и удивляло Иуду, наконец получило объяснение: и застолья, введенные Иисусом, и проклятие смоковницы, и насильственное очищение Храма, и отказ признать власть Иеговы, и нежелание нести истинную весть о вечном царстве Божием вместо лживой вести о восстановлении кровавой Давидовой династии! А теперь еще эта идольская евхаристия! Ясно, Иисус решил погубить себя и, став козлом отпущения, взять на себя все грехи человечества. Он собирается соединить пророчество Захарии о Пастухе и пророчество Исайи о Страдающем Рабе — муже скор-бей и болезней, который добровольно пойдет на смерть и причислен будет к злодеям. Чтобы быть причисленным к злодеям, надо совершить тяжкий грех, и Муж Скорбей тяжко согрешит, чтобы взять на себя злодеяния всех людей: в этом суть тяжкого греха, который сделает из Иисуса — Мужа Скорбей.
Но откуда же взяться отцу с матерью? И Иуда вспомнил, как Иисус сказал в доме мытаря в Капернауме: «Нет у пророка ни отца, ни матери, а только такие же пророки, как он сам». Значит, он побуждает своих учеников пойти против него и убить его как лживого пророка, чтобы жители Иерусалима, увидев его пораженным, наконец все поняли, раскаялись и таким образом приняли участие в Страданиях Мессии?
Изумленный Иуда обхватил голову руками и заплакал. Он постарался было внушить себе, что ошибся, но тут Иисус сказал слова, которые положили конец его сомнениям. Он спросил учеников, сидевших по другую сторону стола:
— Дети мои, когда я посылал вас к людям по двое без посоха, без котомки и без сандалий, нуждались вы в чем-нибудь?
— Никогда, учитель.
— Те дни остались позади. Теперь вам не надо рассчитывать на Божескую заботу. Пусть у каждого будет посох, а также котомка и кошель, если он у него есть. А если в кошеле нет денег, пусть тот продаст пастушеский плащ и купит меч. — Потом он повернулся, посмотрел прямо в глаза Иуде и тихо продолжил: — Ибо сказано: «К злодеям причтен был», — и пусть через меня придет Конец.
Петр подошел к Иоанну, сидевшему рядом с Иисусом, и прошептал ему на ухо:
— Я не могу больше выносить это. Милый брат, спроси, кто тот предатель, что убьет его.
