Когда развалины остались позади, киринины наконец немного успокоились. На открытых склонах для засад выбор был невелик. Но все же Варрин иногда останавливался и оглядывал путь, который они прошли. Вскоре после полудня они немного отдохнули, спокойно разделив еду и воду. Солнце почти грело лица, но длилось это недолго. Почти прозрачная пелена облаков появилась на синем небесном просторе, и к тому времени, как они приступили к поискам подходящего для ночлега укрытия, Кар Крайгар уже погрузился в тусклый серый свет, по которому, кажется, стосковался, хорошо еще, что не было ни дождя, ни снега. Когда Ивен повела их к расщелине в склоне, они могли надеяться на более комфортную ночь, чем некоторые из тех, что у них бывали прежде.
Ивен знала, что делала, выбрав на ночь эту яму: забравшись в нишу под пористым от времени валуном, она вытащила мешок с растопкой и дровами.
— Огонь лучше не разводить, — предупредил Варрин.
Ивен вытряхнула из мешка все содержимое и начала перебирать щепки.
— Вы, если хотите, можете обходиться без огня, а я не люблю холода, — заявила она. — Если за нами кто-нибудь идет, они и так знают, где мы, с огнем или без огня.
Они еще немножко поговорили об этом, а потом каждый, не отрывая глаз от разгоревшегося огня, задумался о своем. Опустилась ночь, загородив от них окружающий мир маленьким кругом света.
Только они начали устраиваться спать, как раздался звук, такой же пугающий, как звон разбитого стакана в темноте: короткий вой. Через мгновение ему откликнулся другой. Кажется, звуки доносились издалека, но сказать трудно.
— Может быть, и хорошо, что у нас есть огонь, раз уж дошло до этого, — только и сказала Ивен, когда вой смолк и наступила неспокойная тишина. Последнее, что видел Оризиан перед тем, как погрузиться в неглубокий сон, это освещенный пламенем, выпрямившийся и настороженно глядящий в темноту Варрин, под рукой которого лежали лук и копье.
* * *
Утром Варрин сидел там же, где его накануне вечером видел Оризиан, как будто прошло всего мгновение. Ивен обменялась с Варрином несколькими словами на языке Лис, но другим они ничего не сказали. Хотя о чем говорить? Все равно ничего не оставалось делать, как только поторапливаться дальше, даже если по их следам идут два десятка инкаллимов. Теперь путь вел вниз, они удалялись от самых высоких пиков, но Кар Крайгар не позволил им уйти без последнего напоминания о своей подлинной натуре. Он провожал их низкими облаками, резким ветром и мокрым снегом. Они шли дальше и дальше на север; склоны стали почти пологими, театрально эффектные скалы и каменные осыпи сменились большими и совершенно ровными снежными полями.
Оризиан обнаружил, что рядом с ним шагает Ивен.
— Далеко до Колдерва? — спросил он.
По глубокому снегу идти было трудно, он уже совсем запыхался, и безжалостное горное безмолвие уже начинало угнетать его.
— Недалеко, — ответила на'кирим.
— Ответ киринина, — заметил Оризиан.
— Куда ты намерен идти? Не в Колдерв, я имею в виду, а после него? Что собираешься делать?
— Если сможем найти в Колдерве подходящую лодку, то собираюсь идти в Гласбридж. Я должен сражаться с Темным Путем, восстановить свою Кровь. Хватит, я уже достаточно бегал и прятался, — сказал Оризиан и опять подумал о своих потерях.
— Бойся наряжать месть в более красивые одежды, чем она того заслуживает. Не всегда можно вернуть то, что ушло. На твоем месте я бы и не пыталась; от разочарования с людьми происходят странные вещи.
— Вы не понимаете. Темный Путь разрушил мой дом и уничтожил семью. Они захватили наши земли. Я связан клятвой и обязан защищать мою Кровь от врагов.
— Да кто, по-твоему, за тобой следит? — раздраженно спросила Ивен. — Богов теперь нет, а если бы даже были, они тебе не судьи. Мертвые? Так лучше оставить это кирининам. Что ты будешь делать, когда убьешь всех, кто убил твоих мертвых? Будешь бездельничать и ждать, когда дети твоих жертв появятся возле твоего ложа с ножами в руках? Кровь за кровь, жизнь за жизнь, и так на протяжении всех веков. Такое будущее ты готовишь себе и своему роду? Подумай, насколько счастливее мог бы быть мир, если бы люди искали одобрения своим делам у своих потомков, а не у предков.
— А что ты предлагаешь, — даже рассердился Оризиан. — Опять бегать? Прятаться в какой-нибудь пещере?
Ивен вздохнула:
— По правде говоря, меня это мало волнует. Все ваши таны и военачальники всегда думали, что именно они творцы всего происходящего, они принимают решения. Бывает и так, но чаще они заблуждаются. В жизни полно своих примеров выбора и удач: они, конечно, сбивают с толку и правителей, и народ. Какие бы планы ты ни строил, не исключено, что они будут крошиться и разваливаться прямо у тебя в руках. Просто всегда старайся убедиться в том, что ты делаешь именно то, что нужно делать. Я давно уж устала от людей, которые все время выкапывают старую ненависть, наводят на нее лоск и снова пускают в дело. Прошлое, как червь в сердце, мешает настоящему.
Оризиан смотрел себе под ноги, бороздившие снег.
— Я не мести хочу, — сказал он. Он вкусил немного чувства мести, когда кровь того тарбена брызнула ему на руки. Она не умерила боль в его душе и не вернула ни одного из тех, кто умер. Она даже не спасла семью лесоруба. — Я хочу… чтобы это кончилось. Я хочу видеть измененное будущее, а не прошлое. Если вы можете объяснить мне, как остановить то, что происходит… Если вы можете объяснить мне, как это остановить, не поднимая меча против Темного Пути, я послушаю. Но не думаю, что вы сможете. Я так же, как и вы, хорошо знаю, что никто не оживит мертвых, но желать, чтобы они не умирали, это совсем другое. Как могу я не желать видеть живыми тех, кого люблю?
Ивен печально улыбнулась:
— Не можешь. И никто не может тебя об этом просить. — Она подняла взгляд на равнодушное небо. — Мы должны простить себя за все, чем когда-либо подвели мертвых. И простить их, знаешь ли, за те трудности, что они нам оставили; за все то, чем они когда-либо подвели нас. Особенно своей смертью.
Оризиан почувствовал, как у него перехватило горло, и на мгновение прикрыл глаза. Дальше они шли молча.
* * *
Они, кажется, прошли уже много часов, когда Рот вдруг замер. Оризиан проследил за взглядом щитника и понял, почему тот остановился. Над гребнем, через который они только час назад перевалили, ветер закрутил снег в качающуюся и пляшущую завесу. Сквозь эту пелену вырисовывалась неясная фигура. Она мелькнула и исчезла из виду, поглощенная снегом и облаками. Оризиан прищурился. Это могла быть обнажившаяся от ветра скала, но… она двигалась. Там, наверху, на гребне стоял высокий человек с огромной собакой.
— Это Охота. Должно быть, — пробормотал Рот.
Проваливавшаяся по щиколотку в снег Ивен резко прибавила ходу.
— Двигайтесь, — распорядилась она, не оглядываясь. — До леса уже недалеко. Здесь прятаться нет смысла.
