Шон заговорил. Слова его перемежались со всхлипываниями:
— Мама истекала кровью. Потом приехали Фрэнк и инспектор, они вызвали «скорую». Нас привезли сюда. Сначала она была в приемном покое, ей сделали переливание крови. Теперь она в операционной… А я сижу тут…
Джо смотрел на сына, видел, что тот старается выглядеть взрослым. «Где он находит силы после всего того, что пережил?» — подумал он.
— Садись. Давай сядем. — Он подвел сына к креслу, опустился рядом. — В одиночку всегда труднее. Вместе неприятности переносятся легче.
— Да ты за меня не волнуйся, я в порядке.
Джо едва не заплакал от щемящей простоты его слов.
— Ну вот и хорошо. Молодец, ты все сделал правильно.
Они сидели обнявшись. Джо вспомнил свое посещение больницы двадцать шесть лет назад. У него тогда было гораздо меньше мужества, чем сейчас у его сына.
Его мать убивала раковая опухоль. Они оба знали это, и все равно, когда он услышал, как ей говорят диагноз, внутри у него все похолодело от страха. Ему предстояло жить одному, и это в четырнадцать-то лет. До этого момента его посещения больницы ограничивались встречами с доктором, который мазал его разными мазями и обклеивал спину пластырем. Случалось это после стычек с неприятелями с соседней улицы.
— Не могу я просто так сидеть тут и ждать, — проговорил Джо. Он вскочил, вышел из комнаты и направился в приемный покой. Окинул бессмысленным взглядом сидевших там врачей, вернулся в коридор. Мимо него торопливо прошла медсестра. Он догнал ее, схватил за руку. — Скажите, пожалуйста, Анна Лаккези, моя жена… ее сейчас оперируют… — Он выпустил руку медсестры. — Извините меня. Не знаете, как она себя чувствует?
— Не волнуйтесь и надейтесь на лучшее, — ответила медсестра, пожимая ему руку. — Постойте здесь минутку. — Она исчезла в одной из дверей, за которой Джо разглядел белую занавеску, и вернулась оттуда с той самой медсестрой, что разговаривала с Шоном.
— Не знаю даже, что с ней, — сказал ей Джо.
— Доктор закончит операцию и выйдет к вам, — сообщила медсестра. — Не волнуйтесь, мистер Лаккези, мы делаем все возможное. Ваша жена находится в критическом состоянии, но надежда есть. Вы можете идти домой, мы знаем, как вас найти. — Она оглядела его. — Вы насквозь промокли. Принести вам полотенце? — Она подождала ответа, но его не последовало. — Какие у вас еще есть ко мне вопросы?
* * *
Фрэнк Диган, опустив голову, вошел в кабинет инспектора Майлза О'Коннора.
— Когда он сказал мне, что хочет стать полицейским, чтобы защищать людей, я ведь ему поверил. Решил дать ему шанс. Я не знал, что он спокойно смотрел, как тонет его друг… Наверное, тогда у него рассудок и помутился.
— Власть над людьми ему нужна была. И он отлично знал, что дает ее только работа полицейского, — сухо ответил инспектор.
— И вот чем он закончил…
— Да, сильного защитника ты подыскал, ничего не скажешь. Где твои глаза-то были, Фрэнк? Как ты мог не разглядеть, что в нем самом постоянно шла борьба? Что тебе мешало приглядеться к нему повнимательнее? Ладно, что уж сейчас говорить. Я тоже в какой-то степени виноват.
— Может, мир сошел с ума? — сказал Фрэнк дрогнувшим голосом. Он вытащил из кармана платок, промокнул им глаза. — Одно понятно — это уже не для меня. Ты был абсолютно прав, когда говорил, что пора мне уступать место другим. — Он неловко пожал плечами.
Джо не мог заставить себя позвонить родителям Анны. Он решил дождаться разговора с врачом и тогда, какими бы ни были новости, звонить в Париж. Они сидели и болтали о всякой всячине — о спорте, о школе в Нью-Йорке, о фильмах и книгах.
— Давай поговорим о маме, — предложил Шон.
— Не могу. — Джо покачал головой. — Извини, Шон, я просто не могу.
Старенький ярко-красный «рено-клио» остановился в тихом закутке, рядом с парковкой, напротив терминала Рослер, откуда шли паромы до Англии. Дюк Роулинз сидел в потертом пассажирском кресле, вытянув ноги, загораживая ладонью лицо, словно задумавшись о чем-то. Приближение свободы он почуял сразу, встрепенулся, подхватил рюкзак, вышел из машины.
— Пошли, — кивнул ему Барри Шенли. Он был одет в черный камуфляж и зеленую, армейского образца, куртку с капюшоном и серую футболку с изображением вертолета «Апаш» и надписью внизу: «Ты можешь убежать от меня, но не сможешь спрятаться».
По темному проходу между контейнерами Барри провел Дюка к небольшой заасфальтированной площадке, затем они поднялись по бетонной лестнице, повернули влево и оказались перед мощной деревянной дверью с круглым пластмассовым окном.
— Все, ждем здесь. Сейчас он подойдет, — сказал Барри, глянув на часы. Он провел рукой по наголо выбритой макушке, в которой отражался неяркий предзакатный свет.
Спустя два часа к ним постучался молодой хирург. Шон и Джо разом поднялись. Врач поздоровался с ними, затем Джо вывел его коридор, попросив Шона остаться в комнате.
— Ну, как моя жена? — спросил он.
— Операция прошла успешно, — ответил врач.
— Простите, я не знаю… А что с ней было?
Хирург немного помялся.
— На спине, в области левой почки, рана от стрелы, — начал он объяснять. — Почка повреждена, но не сильно. Больше пострадала артерия, ведущая к ней. Также имелся глубокий порез в брюшной полости, но внутренние органы не задеты.
— Других ран нет?
— Нет, только это.
— Сколько времени потребуется на лечение?
— Не очень долго. Шрамы останутся на всю жизнь, месяца полтора-два будет побаливать. Да даже не побаливать. Скорее она будет ощущать легкую тяжесть, не более того. Строго говоря, раньше чем через несколько часов я не смогу точно сказать, как пойдет восстановление. Думаю, тогда же у вас появится возможность навестить свою жену.
— Спасибо, доктор. Большое вам спасибо. — Джо потряс его руку.
Хирург поклонился и ушел. Джо немного постоял, успокоился, взялся за ручку двери, и тут она открылась. На пороге стоял Шон.
— У мамы все нормально, сынок. Она выпуталась. Ты не представляешь, как я рад. — Ему очень захотелось заплакать, только на этот раз слезами радости.
Дюк похлопал Барри по плечу.
— Молодец, настоящий парень.
— Папаша здесь работает, меня тут все знают, никаких проблем не будет. Это служебный вход.
Дюк продолжал смотреть на него.
— Слушай, а круто у нас все прошло, да? Папашин приятель проведет тебя на паром мимо охраны. Ты мой друг — значит, все в порядке. — Барри улыбнулся. — Я пройду с тобой, а когда ты там устроишься, выйду обратно.
— А этот папашин приятель никому ничего не скажет?
— Да ты чего? — Барри фыркнул, бросил взгляд в заиндевевшее окно. — А как тебе все так удается? — внезапно спросил он. — Просто даже не верится. Из таких переделок выходил. Просто как «Черный ястреб». Фантастика. — Он восторженно причмокнул языком.
