моего подъезда, а Стас всё рассказывает и рассказывает о своем отце, о матери, о сестре. Одна история словно цепляет за собой другую. И эта открывшаяся изнанка чужой жизни коробит и пугает.
Я не перебиваю Стаса, хотя и опаздываю к маме. Уже опоздала. Но, чувствую, ему необходимо выговориться. Излить все, что наболело. Освободиться хоть немного от этого груза. Мне кажется, что прежде Стас никому этого не рассказывал.
После своих откровений он какое-то время сидит молча, совершенно опустошенный.
Я тоже не нарушаю тишину, перевариваю услышанное.
— Такие вот дела, — вздохнув, наконец говорит Стас. — Прости, что всё это вывалил на тебя. Не знаю, что вдруг на меня нашло. Разнылся тут… Блин, забей, короче. Всё у меня нормально. Думаешь, наверное, про меня теперь всякую ерунду, да?
По правде говоря, я даже не знаю, что тут сказать. Ругать чужого отца — вроде как не дело. У Стаса он хотя бы есть. Но каких-то других слов я тоже не нахожу. Поэтому отвечаю просто и честно:
— Конечно, думаю. Думаю, что… люблю тебя.
83. Женя
Спустя неделю
Еще полугодие не закончилось, а кругом все только и говорят о грядущем новогоднем бале. На каждом углу обсуждают взахлеб. Наверное, только мы со Стасом остаемся в стороне от этой шумихи.
У Стаса теперь после обеда и до самого вечера работа. Так что какой ему бал?
Ну а я и вовсе далека от всего этого. Я лучше к маме поеду.
Однако в последний момент меня буквально припер Платонов.
— Как это ты не собираешься пойти? Обязательно надо быть! Мы ведь тебя награждать будем. Сам министр образования области приедет! Даже не думай не пойти.
Я и уступила, не подозревая, что это будет не просто праздничная костюмированная вечеринка, а действительно бал. С шиком и пафосом. В духе 19 века. Такая у Измайловской гимназии, оказывается, давняя традиция. И даже проходит-то он не в стенах школы, а в музее-усадьбе Трубецких.
К пяти часам подъезжаю к музею и уже понимаю, как же я тут не к месту.
Нет, на самом деле обстановка, конечно, впечатляет. В другой раз я бы ходила и с восторгом осматривалась, потому что ощущение такое, будто перенеслась в прошлое. В дверях встречает поклоном швейцар, еще один мужчина в ливрее принимает у гостей пальто и шубы.
И тут я на миг теряюсь. Дело в том, что все без исключения в роскошных бальных платьях. Старшеклассницы, их матери, наши преподавательницы — все выглядят как светские дамы позапрошлого столетия. И только на мне обычное платье чуть ниже колен.
Но делать нечего — отдаю пуховик и прохожу в зал. И чуть не слепну от сверкающих огней.
Гремит музыка — живая. Настоящий оркестр как в театре. И исполняют они что-то бравурное из классики. Между гостями снуют официанты во фраках. Предлагают закуски на шпажках и напитки в хрустальных фужерах.
Гости общаются друг с другом, смеются. И все такие красивые. Одна я как белая ворона.
Как жаль, что здесь нет Стаса!
Прибиваюсь к дальней стене, чтобы на меня не глазели все подряд с характерными ужимками и усмешками. Но вскоре мне все же приходится выйти из укрытия.
Ян Романович, директор, вызывает меня прямо в центр зала. Произносит хвалебную речь, вручает грамоту и памятный сувенир. Потом слово берет грузный лысый мужчина, который, к моему облегчению, тоже, как и я, одет по-современному — в самый обычный костюм. Он тоже меня поздравляет и передает конверт.
Я в ответ бормочу слова благодарности с приклеенной улыбкой, потому что на самом деле хочу только одного — поскорее «покинуть сцену». А еще лучше — вообще уйти домой.
После всех торжественных речей, поздравлений, пожеланий начинаются танцы. Я знала, что в гимназии с начальных классов и вплоть до десятого велись уроки хореографии, Стас мимоходом говорил. А я радовалась, что в одиннадцатом их нет. Бесполезное дело, считала я. А главное, заставить меня вальсировать — это все равно что обуть корову в коньки и поставить на лед. Все бы со смеху покатились.
Но, боже, как это красиво и грациозно смотрится со стороны!
Под звуки вальса пары плавно и изящно кружат по залу. Яна с Шаманским, Алла с Владом, Соня с Милошем, Руслан с Полиной, девчонки и парни из девятых и десятых классов. И даже некоторые взрослые от них не отстают.
И в кои-то веки я жалею, что не умею так же. Стою, подпираю в одиночестве стенку, как вдруг ко мне подходит Влад. Как и все парни здесь, он одет в элегантный фрак. Коротко поклонившись, протягивает мне руку и приглашает на танец. Нет, даже не приглашает, а «ангажирует». И с такой приторной улыбочкой, что даже если бы я умела танцевать — не пошла бы.
Я отказываюсь, конечно, но Влад хватает мою руку и, крепко сжав, буквально с силой вытягивает в центр зала, не обращая внимания на мой отпор. Как назло, танцующих пар сейчас мало — многие отдыхают, утомившись. И мы теперь как на ладони. За нами с нескрываемым любопытством наблюдают Алла с Яной, перешептываясь и посмеиваясь.
— Я не умею, — шиплю я. Но Влад не слышит. Разворачивает меня к себе, взмахнув рукой, исполняет какое-то вычурное па, ну а я… я стою как дуб. Неумолимо краснея под насмешливыми взглядами. И тут его кто-то оттесняет.
Стас!
Влад молчит, только глазами растерянно хлопает.
Стас обнимает меня за талию, а затем плавно и уверенно ведет за собой. Мое тело странным образом откликается, подчиняется, и даже скованность куда-то исчезла. Обвив руками его шею, я чувствую небывалую легкость. Смотрю в его глаза и тону в них.
— Давай сбежим отсюда? — предлагает Стас, когда музыка стихает.
— Давай, — охотно соглашаюсь я. Мы уже не танцуем, а голова все еще идет кругом. И сердце то колотится, то сладко замирает.
Выскользнув из зала, мы выскакиваем на улицу, взявшись за руки.
— Куда пойдем? — спрашивает Стас.
— Все равно, — пожимаю я плечами и с улыбкой добавляю: — Мне просто очень хорошо оттого, что ты рядом.
Стас тут же сгребает меня в объятья.
— Я всегда буду рядом.
Не хочу занудствовать насчет того, что «всегда быть вместе не могут люди». Хочу, хотя бы сегодня, верить в «долго и счастливо». И шепчу в ответ:
— Договорились…
Эпилог
Женя
Спустя два года
Меня тащат на плече, вниз головой. И при этом бегут, спотыкаются, перепрыгивают через какие-то
