вниз.
– Что нужно делать?
* * *
Тангуна сажают перед разложенными в гостиной кусками тел. В его руках с засохшей на пальцах кровью – голова Ри Тэсо, у ног голова Гу Кешина. Ноги по правую сторону, рука – по левую.
Союль чертит на полу вокруг него те же письмена, что Харин видела в доме шамана: «дом», «дракон», «лотос», «стрела». Знаки древнего, позабытого языка гоблин рисует кровью Тангуна, пока тот, смиренно ожидая участи, теряет силы. Он закрыл глаза и медленно слабо дышит. На животе у него расползается всё шире чёрное пятно – плоть гниёт изнутри. С каждой секундой пульгасари всё больше захватывает тело бога.
– То есть тебя держали за инкубатор? – уточняет Юнсу, сидя рядом с Тэуном. Тот неуверенно кивает.
– Похоже на то. Тангун сказал, что я хранил в себе бусин… жемчужину столько лет, и потому её энергии хватит, чтобы уничтожить пульгасари, когда он придёт.
– Но что будет с богом?
Харин садится между ними, опускает голову на плечо Тэуну.
– Он умрёт, – просто отвечает она. Юнсу открывает рот, чтобы что-то сказать, но не находит слов.
Правильно. Что тут скажешь?..
– Нам можно остаться? – спрашивает Тэун у Харин, но она понимает, что он имеет в виду себя. «Я могу остаться с тобой?»
– А что ты сделаешь, если я скажу «нет»? – хмыкает Харин. Тэун оправдывает все её ожидания.
– Я тебя не послушаю.
– Ну и дебил.
Харин устало улыбается. «В конце концов, – думает она вяло, – поддержка этого идиота мне сейчас очень нужна».
– Ага, – тянет Тэун и добавляет невпопад: – Я тоже тебя люблю.
Харин поднимает голову с его плеча и смотрит на него хмуро, почти сердито.
– Ты меня едва знаешь. Ещё скажи, что это любовь с первого взгляда.
Тэун кивает и переспрашивает так серьёзно, словно никогда не испытывал сомнений:
– А разве бывает другая любовь?
И когда начинает завывать ветер в закрытом номере бога всех существ, Харин не может отвести глаз от этого глупого смертного человека.
* * *
Союль завершает круг символов, отодвигает ногой подол ханбока Тангуна, насквозь пропитанного кровью.
– Если выживешь, я буду рад, – говорит он Тангуну. Тот открывает глаза и поднимает к гоблину мутный взгляд.
– Ничего приятнее от тебя уже не услышать, полагаю, – чуть улыбается он. И косится на Харин, сидящую на диване в окружении смертных и квемулей. – Я всё же считаю, что она сможет простить тебя. Но для этого ты должен сказать ей всю правду, пока не стало слишком поздно.
Союль смотрит туда же, куда и Тангун. В его глазах отражается усталая лисица, но он помнит её юной, яркой и яростной. Он нашёл её в Чосоне с одной целью, но остался ради другой. И несмотря на то что кумихо к нему остыла – а, быть может, никогда по-настоящему не любила, – Союль отдал ей сердце и никогда не желал забирать обратно.
– Она не знает, что я делаю всё ради неё, – отвечает он тихо. – Моя любовь причиняет ей боль. Я не хочу, чтобы она страдала. Пусть считает меня монстром, каким я и являюсь.
Тангун слышит это и усмехается, в его замечании только на мгновение проскальзывает сочувствие:
– Ты и Кван Тэун похожи больше, чем я думал. Забавное наблюдение.
Харин обнимает детектива, и Союль отворачивается.
– Ты умираешь, – огрызается он, – куда уж забавнее.
Хэги и Сэги появляются прямо из воздуха:
– Всё готово!
– Можно начинать!
У них в руке по серебряному колу, заточенному с одной стороны. Они сверкают в отблесках неоновых огней с улицы. Союль делает шаг от Тангуна.
– Ну, погнали. Если выживем сегодня, позволю вам отправиться в следующую жизнь.
Хэги и Сэги, переглянувшись, пожимают плечами. Да уж, их хозяин никогда не был настолько радушным.
Когда в пентхаусе поднимается ветер, рассеивая туман подземного мира, Союль думает, что для него в любом случае сегодня всё будет кончено.
– Я возьму на себя Бёнчхоля, – повышает он голос, перекрикивая завывания ветра, – Бэм должен удержать жемчужину, пока я не скажу, а потом отпустить её. Остальные встаньте вокруг Тангуна, вы будете барьером для пульгасари. Всё понятно?
Имуги кивает и делает шаг назад, за спины окруживших Тангуна квемулей. Вокруг бога, опустившего голову от усталости и бессилия, вспыхивают алым все начертанные знаки, тёмная плоть захватывает грудь и переходит на плечи – гниют руки, покрываясь струпьями и пеплом, словно отмирающая кожа начинает гореть.
– Хэги! Сэги! – кричит Союль паразитам. – Действуйте по плану, никого в круг не пускайте, даже если поймёте, что мне конец, ясно?
Те кивают, хотя вид у них озадаченный и даже испуганный. Никогда ничего не боялись – и вот так сюрприз.
– Джи и Хичжин пусть защищают Бэма.
Харин встаёт рядом с Союлем.
– Что мне делать? – орёт она. Союль на неё не смотрит – не может отвести глаз от меняющегося Тангуна, – но хватает за руку.
– Побудь со мной рядом в последний раз, – просит он тихо.
«Харин этого, должно быть, не слышит. К счастью».
Скрещенные ноги Тангуна ломаются, разваливаются, руки осыпаются, осыпаются когти, волосы истлевают и рассеиваются по ветру, ханбок спадает с опущенных плеч и остаётся лежать вокруг сжимающегося тела. С хрустом ломается грудная клетка.
Харин дёргается, порываясь влезть в круг к Тангуну, и Союль только теперь понимает, что не зря взял её за руку.
– Стой! – рычит он и прижимает её к себе, не давая сделать ни шагу. – Всё идёт по плану, так и надо!
– Надо смотреть, как его уничтожает пульгасари?! – ревёт в голос Харин. – Он умрёт, от него ничего не останется! Так нельзя!
– Ты ему сейчас не поможешь!
Харин вырывается, и Союлю приходится тратить силы на то, чтобы удержать её, и потому он пропускает момент, когда разложенные рядом с Тангуном куски тел вихрем падают в пропасть, в которую превратилось тело бога. В самом центре её, в чёрном дыму они ломаются, растворяются кости и плоть, всё пропадает в густом облаке.
Глаза пульгасари загораются алым, под ними проявляется морда – не то зверь, не то подобие человека, решившего остаться чудовищем. Харин кричит в голос, хотя обещала храбриться, хотя должна была быть готовой к появлению своего врага. Союль отталкивает её за спину и отдаёт в руки Тэуну.
– Не пускай её сюда, а потом скорми ей жемчужину!
Он оборачивается, когда пульгасари уже поднимается над полом – тягучее нечто из дыма и кусков чужой плоти. Его глаза находят Союля и щурятся, пасть распахивается, из неё вываливается длинный разлагающийся язык, скомканный из языков Ри Тэсо и
