случившееся все-таки протестом, хотя никакого митинга, понятное дело, не случилось: после того как Антон заразил все СМИ словом «теракт», люди побоялись выходить на улицы, а сам Антон начал убеждать всех вокруг, что никаких связей с «Ветрянкой» давно не имеет. В интервью Максима Женя прочитал, что он вышел на свободу, живет отдельно от семьи в собственном доме и почему-то очень благодарит Джумбера – правда, не говорит конкретно, за что. Интервью Максима наслаивало на Женино лицо улыбку, пока буквы в интервью не закончились. Упершись в последнюю точку, Женя уронил улыбку. Все-таки «Ветрянка» не завершила расследование, и теперь никто не узнает про тех, кто жил так, как Женя, хотя мог бы жить как Максим.
Санитарки из нового отделения разрешили Жене ходить на волонтерские встречи: там были приятные ребята с той стороны мира, а еще Женя скучал по своему вредному соседу-колясочнику, которого продолжали вкатывать в актовый зал. Волонтеры учили Женю пользоваться интернетом, иногда он вместе со всеми снимал дурацкие видео и танцевал под музыку, готовил простую еду и там же ее ел. Скоро Женины запросы в планшете стали конкретнее и приносили больше результата, он освоил некоторые соцсети, а также выяснил, что лучше всего интернет ловит возле вендингового автомата на первом этаже. Витрина с шоколадками стояла напротив того, что называлось мобильной компьютерной станцией – письменный стол с массивным компьютером и терминал с большим экраном, через который можно было отправить обращение мэру города, но, конечно, никто таким не занимался. Компьютер был древнее того, что оставил в их студии Джумбер, он всегда был горячим и ревел медведем, работая медленнее, чем интернет в самой глухой части корпуса, так что за ним почти никогда не сидели. Вечерами Женя приваливался к теплому вендинговому автомату и загружал все, что мог найти о Саше. Иногда ему удавалось скачать всего одну картинку, а иногда – целое видео или даже два.
Однажды Женя обнаружил Сашину фан-страницу. Он пока не очень хорошо понимал, как устроены соцсети, поэтому решил, что такие страницы есть у многих. Группа не обновлялась чуть больше года, зато из нее он узнал, как Саша жила во время одиннадцатимесячного судебного процесса. Она не давала интервью и никуда не выходила из их с Женей подгорного дома. С планшета на Женю напрыгнули несколько снимков с верандой, на которой в разное время суток и в разные дни сидела Саша. На этих фотографиях менялись небесные цвета, облака, зелень сходила с веток и вновь налипала на них, там менялось все, кроме Саши. Она была всегда пижамной и серой, в одной и той же паралитической позе, нечесаная и тусклая. Очень некрасивая, будто бы испачканная и завернутая в мышиную шкурку. На одном из снимков рядом оказался Леша – обычный, стриженый так же, как и раньше, в знакомых Жене шортах. Значит, Леша не бросил Сашу, значит, она была не одна. Женя несколько раз сравнивал даты публикаций, чтобы удостовериться: это все было до суда. Он много думал о переменах в Саше и никак не мог понять, как получилось, что на судебном заседании Саша сумела вылезти из своей мышиной шкурки и стать такой сияющей, как никогда великолепной Сашей.
Женя возвращался к Сашиной странице несколько раз, тыкал в разные имена и бродил по чужим цифровым отпечаткам. Вдруг на весь планшет растянулась страница парня по имени Иван, который в первый год комментировал каждый пост и иногда звал на свою страницу про Сашу. Женя узнал квасного Ваню, только его лицо теперь было совсем обезжиренным, вытянувшимся и покривленным. Рядом с его именем чернела фраза: «Пацаны в этом мире нужно бить а не давать сдачи!!!» Женя подвинул лицо Вани наверх и стал читать то, что теперь писал Ваня. Его новые посты тоже скучивались вокруг Саши, они были либо о ней, либо скрывающими ее под собой. В скрывающих постах Ваня рассуждал о предательстве, взрослении, гордости, хотя Жене казалось, что это не его слова, а откуда-то скопированные. В прямых постах он называл Сашу «этой сукой» и «лживой шлюхой», размещал ссылки на сайты, где можно было отдать голос за арест Саши, а еще фотографии, где Саше пририсовывались уродливые части тела или слова, которых она никогда не говорила. Женя сжимался всем лицом и задерживал в глазах слезы. Он дотянул Ванину страницу до текста, где Ваня большими буквами писал, как пришел к суду «поддержать эту мразь», а она сказала так, что все услышали: я тебя не знаю, мальчик. Прошло много времени, и, как писал Ваня, он прозрел, чтобы добиться справедливости и помочь посадить Сашу в тюрьму. После этого Женя закрыл Ванину страницу, фан-страницу – и больше их не искал.
Прошло несколько дней, и Женя заметил, что в своем интернет-укрытии он теперь не один: за агонизирующий компьютер стала усаживаться жительница женского этажа. Чуть моложе Жени, пухлая, низкая и светловолосая, полностью противоположная Саше. Девушка включала компьютер, открывала браузер и потом еще несколько минут, пока компьютер распаковывал браузер, смотрела на лицо мэра: почему-то его портрет стоял на заставке, и, кажется, изменить это было нельзя. Женя видел ежевечерние мучения этой девушки и однажды предложил ей воспользоваться планшетом. Тогда-то они и познакомились. Оказалось, что девушку зовут Маша, у нее есть дееспособность, а в компьютерной станции она пытается переписываться с юристом, который помогает ей выйти из ПНИ. До этого Женя не знал, что интернат можно с себя сбросить, но Маша объяснила: некоторым это удается, правда, самому этот путь пройти невозможно, должны участвовать люди снаружи. Родственников, которые хотели бы ее вытащить, у Маши не было, так что ее вопросом занимались добрые люди из благотворительного фонда, который также отправлял к ним волонтеров.
С того вечера Женя стал помогать Маше, иногда она занимала его планшет на весь вечер, и Женя не мог узнать ничего нового о Саше. Но с Машей было приятно, а помогать ей – радостно, так что тревожные мурашки из Жени вытряхивались Машиным смехом и голосом, после вечеров с ней он хорошо спал. Они не всегда делали что-то в планшете, иногда Женя притворялся специалистом жилищной комиссии, которую Маше предстояло пройти, и задавал ей сложные вопросы, а потом, чтобы отдохнуть, они играли в планшетные игры. Женя и Маша сдружились, и, когда в отделении стали готовить концерт ко Дню Победы, они попросили женщину, которую все зачем-то называли культмассовым сектором, чтобы та разрешила им выступать вместе.
Весной Женя получил длинное письмо от Тани, и в нем было больше надежды, чем
