храбро сражаться за него, а кроме того, выдаст им в награду месячное жалованье серебром, и потому они шли с веселым сердцем, охотно и бодро.
Они так быстро шли, что Ястреб не успел еще и подумать о такой беде, как Ван Тигр уже напал на него. Правда, Ястреб не подозревал, что молодой племянник Вана Тигра так хитер и коварен, потому что юноша был весел, болтлив на язык, и рябое лицо его было простовато с вида, разве отпустит какое-нибудь острое словцо или грубо пошутит с солдатами, – и Ястребу казалось, что юноша не замечает его темных дел. Он очень обрадовался, когда юноша сказал, что у него болит печень и что ему нужно навремя поехать домой к матери, и уже строил планы, как вывесит воззвания о мятеже и узнает, кто из людей предан, а остальных казнит. Тем же солдатам, которые примкнут к мятежу, он обещал отдать город на разграбление. И потому все эти дни Ястреб укреплял город и приказал свозить в город запасы, он слишком хорошо знал нрав Вана Тигра, чтобы сидеть сложа руки, и беззащитное население в великом страхе снова готовилось к осаде. Даже в тот самый день, когда Ван Тигр вступил в городские ворота, он видел крестьян, несущих на шестах связки топлива, ослов и мулов с мешками зерна, навьюченными на спину, людей, которые тащили корзины с клохчущими курами, гнали стада коров и несли свиней, подвязанных к шестам и яростно визжавших, вися на шестах головой вниз и ногами кверху. И Ван Тигр, видя все это, скрежетал зубами, так как знал, что если бы ему не сказали вовремя о заговоре, осаду было бы вести очень нелегко при таком множестве запасов в городе, и Ястреб оказался более опасным врагом, чем выживший из ума старый бандит. Он был человек очень ловкий и свирепый, а кроме того, обе чужеземные пушки остались у него, и, поставив на городской стене, он мог направить их на осаждающих. Когда Ван Тигр подумал обо всем, чего он чуть было не лишился, в нем поднялся такой гнев, что глаза его налились кровью и он грыз и жевал свою бороду. Он дал своему гневу бушевать на воле и, пришпорив коня, крикнул своим людям, чтобы они ехали прямо к тем дворам, где стоял Ястреб.
Уже нашлись люди, которые побежали сказать Ястребу, что дело его погибло, потому что Ван Тигр идет на него, и Ястреба это поразило, как громом. Одно мгновение он колебался и думал, не пуститься ли ему на хитрость или не бежать ли ему через потайной ход. Он вовсе не надеялся на то, что солдаты посмеют защищать его теперь, когда Ван Тигр привел такое могучее войско. Он знал, что все его покинут. Но этот миг колебания и погубил его, потому что Ван Тигр вихрем влетел в ворота и соскочил с седла, громогласно приказывая, чтобы Ястреба поймали во что бы то ни стало и привели к нему для казни, а люди его наводнили все дворы.
Тогда Ястреб, видя, что пришел его конец, убежал и спрятался. Он был человек храбрый, но убежал и спрятался в куче сена в одной из кухонь. Но на что было ему надеяться, когда, разыскивая его, во дворы вливались целые толпы свирепых воинов, нетерпеливо ожидавших обещанного грабежа. Не надеялся Ястреб и на своих сторонников разве только на то, что если бы кто-нибудь из них увидел, где он спрятался, то не сказал бы… Он притаился в куче сена, но хоть и спрятался, однако не дрожал, потому что был человек храбрый.
Но его должны были найти, потому что повсюду бегали солдаты, стремясь во что бы то ни стало отыскать его, чтобы потребовать награды; у ворот и маленькой потайной калитки стояла стража, а стены дворов были высоки. Ястреба нашла горсточка солдат; они заметили в сене уголок его синего халата, выбежали, хлопнув дверью, и позвали других, и когда собралось человек пятьдесят, они осторожно вошли, так как не знали, какое оружие у Ястреба, – а он был безоружен, при нем был только короткий кинжал, которым нельзя было сражаться с такой толпой, потому что выбежал из-за стола, растерявшись. Они навалились на него целой грудой, связали его и повели к генералу, Ястреб шел угрюмо, глаза у него горели мрачным огнем, и солома пристала к волосам и одежде. Так они вели его к Вану Тигру, который, дожидаясь его, сидел в большом зале, положив на колени обнаженный меч, сверкающий подобно тонкой серебряной змее. Он гневно взглянул на Ястреба из-под темных бровей и сурово обратился к нему:
– Так ты изменил мне, возвысившему тебя из простых солдат и сделавшему тебя тем, чем ты стал?
Ястреб отвечал угрюмо, не сводя глаз со сверкающего меча на коленях Вана Тигра:
– Ты первый научил меня, как бунтовать против своего генерала. Кто ты такой, как не блудный сын, и кто другой возвысил тебя, как не старый генерал?
Услышав такой грубый ответ, Ван Тигр не выдержал и крикнул столпившимся вокруг солдатам, которые вытягивались, чтобы лучше видеть:
– Я хотел пронзить его своим мечом, но вижу, что он не заслужил такой почетной смерти! Возьмите его и изрежьте на мелкие куски, как делают с преступниками и людьми, слишком злыми и порочными, чтобы их можно было оставить в живых, с непочтительными сыновьями и государственными изменниками!
Но Ястреб понял, что пришел его конец, и, прежде чем его успели остановить, выхватил из-за пазухи маленький, короткий кинжал, вонзил его себе в живот, сильно повернул его и оставил торчащим в животе; потом он зашатался, взглянул, умирая, на Ван Тигра и сказал твердо и смело, как всегда:
– Я не боюсь умереть! Еще двадцать лет, и я должен буду родиться снова в другом теле, но снова героем!
И он упал с кинжалом, все еще торчавшим в животе.
И Ван Тигр, глядя на то, что произошло почти в мгновение ока, чувствовал, что гнев его убывает. У него отняли месть. И несмотря на весь его гнев, его терзало сознание, что он потерял такого храбреца, как этот мятежник. Он долго молчал и наконец сказал тихим голосом:
– Вы, стоящие направо и налево от меня, возьмите его мертвое тело и похороните где-нибудь, потому что он был человек одинокий. Я не знаю, был ли у него отец, или сын, или родной дом. – И, помолчав немного, он добавил:
– Я знал, что он храбрец, но не знал, что он
