в наступающей темноте, но мне отчётливо был виден мутный взгляд и странно суженные зрачки.
А ещё, никто, кроме меня, не видел, как над четырьмя другими пульсируют Указы. Или скорее контракты.
Мужик осклабился:
— Ха! А ты забавный. Со светильником в башке, а значит, деньги у тебя есть. Отсыпь мне, а то на вечер не хватает. Завтра верну, клянусь.
Похоже, что я перехвалил обитателей трущоб.
Шаг вперёд, мой кулак впечатывается в его лоб. Одновременно я приказываю — Умри.
Тощий рушится на землю, а печати контрактов над остальной четвёркой выцветают. Мгновение и они бросаются бежать, словно я пытаюсь поймать их.
Пожав плечами, я заставляю метку Вора погаснуть и перешагиваю тело мертвеца. Хватит приключений.
Чтобы добраться до центра города мне понадобилась сотня вдохов, амулет невидимости и техники. Богатые кварталы уже полностью оказались охвачены паникой, местами улицы были забиты людьми от края до края и мне пришлось перебраться на крыши домов. Заодно это позволило сократить путь и не влезать в схватки, которые вспыхивали тут и там на улицах.
Сердцем города был дворец главы секты. По-другому это огромное здание, возвышавшееся над площадью, я назвать не мог.
Встреча старика и главы секты Жуков проходила на этой самой площади, сейчас заваленной телами мёртвых. На шести улицах, что вели сюда, до сих пор кипели схватки. На трети из сражающихся были мои Указы отсроченной смерти.
Стражники Тритонов, которые сопровождали старика в этой поездке.
Удивительно, как много у Жуков оказалось верных главе секты людей. А старик уверял меня, что стоит мне убить мастера Указов секты, и всё в секте рухнет.
Я замер на краю крыши, в пяти шагах от стражника Тритонов и вгляделся в битву внизу.
А всё же, похоже, прав был старик. С людьми старика бьются вовсе не стражники и не свободные люди. Над стоящими в одном строю богачами и бедняками, торговцами и попрошайками пульсируют печати. Слишком бледные, чтобы быть полноценными Указами мастера. Выходит, что глава Жуков не доверял до конца даже ему. Или же подстраховался на случай его неожиданной смерти.
Это именно страховка, потому что убитый мной мастер Указов занимался для секты ещё и созданием лучших свитков контрактов. То, что контракты над жуками внизу вполне себе целы, означает, что глава секты купил их у другого мастера.
А ещё, означает, что сам глава до сих пор жив.
Зря я спешил, боялся опоздать.
Внизу нападающие разбились на два отряда. Больший снова рванул вперёд, пытаясь проломить жидкий строй Тритонов, меньший вскинул руки, явно готовясь создать техники.
И не просто отдельные техники, а одну общую, составную.
Я думал лишь миг, а затем остановился взглядом на том Жуке, который, скорее всего, был ключом.
Умри.
Он рухнул, сбивая составную технику и заставляя остальных скорчиться от боли срыва.
Тритон на крыше, рядом со мной что-то заподозрил, подняв меч, заозирался по сторонам. Но вокруг не вода и не болото, чтобы выдать мои шаги.
Вуаль Ветра — это человеческая техника, её ранг слишком низок, чтобы выдавать создателя сиянием обращения. Техника скрыла звук моих шагов по черепице. Главное, не потревожить разбитую или плохо уложенную плитку, выдав себя её движением.
Десять вдохов и я уже на краю стены, что опоясывает площадь.
Я гадал, почему главе Жуков было не подстраховаться верными людьми во дворце, а, оказывается, они были и там, просто оказались слишком близко к Предводителям и поэтому почти сразу погибли.
Ступени, ведущие с площади к дворцу, завалены телами мертвецов в цветах Жуков.
Отсюда я вижу две схватки.
Справа сражается почти два десятка человек. Они не более чем Мастера, пусть и пиковые.
Часть из них те, кто приехал со стариком. Союзники, которые рискнули присоединиться к плану старика ради земель Жуков.
Другие это те, кто выступил обвинителями своего же главы, когда я убил мастера Указов и они стали свободны. Не знаю уж, как старик сумел договориться с ними и какими выражениями общался в своих тайных письмах, обходя запреты верности, но он сумел это провернуть.
С ними сражаются те, кто и без Указов сохранил верность главе Жуков. Или же, будем честными, не рассчитывал остаться в живых, если их глава проиграет. Уверен, любой из них нажил себе немало врагов.
За ними мне следить не интересно. Союзников старика больше, они были готовы к этой битве, они лишь Мастера и я не вижу в их схватках ничего мне интересного. Я буквально на ходу навесил на пару слишком шустрых и явно сражающихся не на той стороне Кровавых Марионеток печати Указов и отвернулся от них, едва понял, что мои уловки действуют.
Другое дело вторая схватка, та, что дальше от меня, у подножия ступеней, ведущих к дворцу.
Там старик Тизиор и ещё два пня Предводителя. А против них глава секты Жуков, его сын и его жена.
Три Предводителя против трёх Предводителей.
Равная схватка, если бы не одно «но».
Птиц использует только старик Тизиор. Ни один из пяти других Предводителей не использует схожей техники. У них нет ни драконов, ни змей, ни других животных. И я вижу этому только одно объяснение — та самая основа создания второго средоточия, о которой он говорил мне раз двадцать, у старика Тизиора гораздо качественней, чем у остальных.
Остальные Предводители используют множество техник, среди которых есть и те, что сами следуют за противником, невзирая на все его попытки увернуться, но я отчётливо замечаю, что если эти техники принимают на защиту, то птиц старика стараются уничтожить на расстоянии от себя.
И каждый раз, когда это не выходит сделать, Жукам явно приходится несладко.
Все шестеро сражаются молча. Так кажется со стороны. Но они ведь Предводители, владеющие безмолвной речью. Уверен, сейчас там хватает и ругани, и проклятий, и уговоров.
Я же с удобством устроился на краю стены и наблюдал за схваткой. Жаль, что Предводители здесь ограничены в восполнении силы. Если бы схватка шла в воздухе, на мечах, то за ней было бы ещё увлекательней наблюдать, ведь она проходила бы с использованием дополнительных атак сверху и снизу, но и так — это сияние чужой стихии, что сталкивается на площади — завораживает.
И что за дарс? Жуки — это вовсе не глава секты, его сын и невестка, я же помню их описание. Я легко угадываю главу и невестку, а третий это ветхий сморщенный старик, которому бы пора думать о смерти, а не участвовать в битве.
На миг мелькнула мысль,
