подумал, стоит испробовать все.
– Это точно. Все. Абсолютно все. Только давай не завтра.
– Без проблем.
– Может, послезавтра.
– Когда захочешь.
Она трижды быстро кивнула, будто принимая решение.
– Послезавтра.
Мы не могли отправиться в путь до полуночи из-за эффекта космической няньки, но договорились, что выскочим из постелей, как только пробьет полночь, и она сразу же забронирует нам билеты на рейс «Турецких авиалиний» в Токио, который вылетает из аэропорта Логан в 3.50 утра – это был самый ранний из дальних рейсов, какой нам удалось найти. Это должна была сделать Маргарет, потому что у нее была дебетовая карточка, привязанная к родительскому счету, чего у меня не было. Я обещал вернуть ей деньги, если наш план сработает.
Я потихоньку выбрался из дома и вышел в теплую и пахнущую травой летнюю ночь, и стал ждать ее, подвергаясь нападениям комаров. Луны в небе не было: четвертого августа было новолуние. Маргарет подъехала на машине с выключенными фарами.
Сидеть с ней в машине посреди ночи казалось очень интимным занятием. Пожалуй, из всех наших встреч эта больше всего походила на свидание, и хотя это не было настоящим свиданием, ощущения были фантастические. Мы молчали, пока не выехали на пустое шоссе, помчавшись по холмистой местности в сторону Бостона, под безразличными и безжизненными взглядами оранжевых натриевых фонарей.
– Если сработает, мои родители решат, что мы сбежали вместе, – сказала она.
– Я про это даже не подумал. Я своим оставил записку, что поехал на автобусе в Бостон на денек.
– Я прямо представляю, как папа снова и снова повторяет, что, если я беременна, ничего страшного, он все понимает, только нужно об этом поговорить.
– Самым странным будет выглядеть, что мы рванули в Токио. С чего бы вдруг?
– Я скажу, что это была твоя идея, – сказала Маргарет. – Что тебе надоело читать манги, привезенные из-за границы, и ты решил отправиться к истокам.
– Так мило, что ты поддерживаешь меня в моих увлечениях.
Мы просто шутили, но я знал – я понял это в тот самый момент, – что я правда влюблен в Маргарет. И я не шутил, я был совершенно серьезен. Я бы сбежал с ней в Токио и при других обстоятельствах, ни секунды не раздумывая, без всякой причины. Но я сказал себе, что не буду ей ничего говорить и не буду ничего предпринимать, пока время не починится. Я не хотел, чтобы она чувствовала, что ей некуда от меня деться. Я хотел, чтобы все было по-настоящему.
Да, и еще я был до смерти напуган. Я никогда раньше не влюблялся. Никогда раньше не ставил на карту свое сердце. И каким бы сильным ни было желание выиграть, страх проиграть был ничуть не меньше.
Глядя из окна на черные деревья на фоне засвеченного фонарями грязно-серого неба, я размышлял, как сильно буду скучать по четвертому августа, если план сработает. Это наш день. День Марка и Маргарет. Бассейн, библиотека, совершенные мгновенья. Может, это безумная затея? Ведь у меня была любовь и было время. У меня было все, и я готов был выбросить это на ветер, и ради чего? Реальной жизни? Ради того, чтобы состариться и умереть, как все остальные?
Но в том-то и дело: все остальные. Все, кто не мог сейчас жить своей жизнью. У них украли все, каждый день их жизни. Мои родители день за днем просыпались и делали одно и то же снова и снова. Затевали свой дурацкий спор из-за машины. Моя сестра разучивала своего Вивальди, не продвигаясь ни на шаг. Имело ли это значение, если они об этом не знали? Мне хотелось думать, что нет. Но я знал, что на самом деле да.
И в глубине души я знал, что мне надоела жизнь без последствий. Жизнь с нулевыми ставками, где ничто не имеет значения, и где наутро все раны затягиваются, не оставляя шрамов. Мне нужно было нечто большее. Я был готов вернуться к реальной жизни. Я был готов отправиться куда угодно, главное, чтобы со мной была Маргарет.
И еще было бы здорово снова увидеть луну.
В столь поздний час в аэропорту было почти пусто. Мы забрали свои билеты у стойки и прошли досмотр. Никаких очередей. 3.50 утра – лучшее время для перелетов. У нас не было багажа, так что мы легко проскочили досмотр и уселись у своего выхода на посадку. Маргарет была не в настроении разговаривать, но положила голову мне на плечо. Она сказала, что устала. И не любит летать.
Через некоторое время я пошел прогуляться по залу ожидания в поисках диетической «колы». Объявили посадку. Мы прошли по трапу вместе с остальными заспанными и помятыми пассажирами.
Нам достались места рядом. Маргарет выглядела все более отрешенной: она погрузилась в себя и сидела, уставившись на спинку кресла перед ней. Казалось, она где-то далеко-далеко, хотя мы и сидели рядом.
– Ты боишься летать? – спросил я. – Потому что знаешь, даже если мы разобьемся, у нас же есть эта штука с реинкарнацией. И вообще, если бы четвертого августа разбился самолет, мы бы об этом услышали.
– Не сглазь.
– Знаешь, отчасти я надеюсь, что это не сработает, потому что иначе окажется, что мы потратили кучу денег. Ты билеты покупала туда и обратно?
Я нес околесицу, как в день нашего знакомства.
– Я об этом даже не подумала, – сказала она. – Хотя, в качестве бонуса, если сработает, мы хотя бы спасем мир.
– Хотя бы так.
Я закрыл глаза. Многочисленные комариные укусы чесались. Мы оба не выспались. Мне нравилась идея заснуть рядом с Маргарет.
– С другой стороны, – сказал я, все еще сидя с закрытыми глазами, – а что, если пятого августа наступит конец света? Что, если в этом все дело? Что, если кто-то нарочно заставил время ходить по кругу, потому что в нас должен был врезаться астероид или что-то в этом роде? И этот кто-то, по сути, спас человечество, навсегда остановив время, хотя и ужасной ценой, а если мы сломаем временную петлю, то приговорим планету к верной гибели?
Она ничего не ответила. Впрочем, это был риторический вопрос. Открыв глаза, я увидел, как стюардессы-турчанки закрывают двери самолета. Я не сразу заметил, что Маргарет больше не сидит рядом со мной. Я подумал, что она вышла в туалет, но когда пошел проверить, суетливые работники «Турецких авиалиний» тут же отправили меня на место.
Пять минут спустя мне пришлось признать: Маргарет сошла с самолета. Наверное, выбежала, пока закрывали двери. У меня зазвонил
