Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
ни воинская слава Наполеона, ни его восхождение от безвестного лейтенанта до полноправного члена семьи одного из старейших монархических родов Европы (Габсбургов), ни трагический конец столь феноменальной карьеры особенно поэта не вдохновляли. Так что же возбуждало у него особый интерес, кого он назвал героем?
Одров я вижу длинный строй,
Лежит на каждом труп живой,
Клеймённый мощною чумою,
Царицею болезней; он,
Не бранной смертью окружён,
Нахмурясь ходит меж одрами
И хладно руку жмёт чуме,
И в погибающем уме
Рождает бодрость… (3, 199)
Этот эпизод случился, когда армия Наполеона возвращалась из Сирии в Египет. Пушкин узнал о нём из «Мемуаров» Бурьена, выходивших в 1829–1830 годах. Описание страшной болезни, поразившей французов, живо напомнило Александру Сергеевичу о собственных наблюдениях, сделанных во время путешествия в Арзрум:
— Мысль о присутствии чумы очень неприятна с непривычки. Желая изгладить это впечатление, я пошёл гулять по базару. Остановясь перед лавкою оружейного мастера, я стал рассматривать какой-то кинжал, как вдруг ударили меня по плечу. Я оглянулся: за мной стоял ужасный нищий. Он был бледен как смерть; из красных загноённых глаз его текли слёзы. Мысль о чуме опять мелькнула в моём воображении. Я оттолкнул нищего с чувством отвращения неизъяснимого и воротился домой очень недовольный своею прогулкою (6, 699).
Поэтому на следующий день Александр Сергеевич повторил свой променад:
— Я отправился с лекарем в лагерь, где находились зачумлённые. Я не сошёл с лошади и взял предосторожность встать по ветру. Из палатки вывели нам больного; он был чрезвычайно бледен и шатался как пьяный. Другой больной лежал без памяти. Осмотрев чумного и обещав несчастному скорое выздоровление, я обратил внимание на двух турков, которые выводили его под руки, раздевали, щупали, как будто чума была не что иное, как насморк. Признаюсь, я устыдился моей европейской робости в присутствии такого равнодушия (6, 699).
Словом, Пушкин воочию соприкоснулся с чумой и мог оценить мужество человека, дерзнувшего находиться среди поражённых этой болезнью. Свои ощущения он передал через стихотворного поэта:
Клянусь: кто жизнею своей
Играл пред сумрачным недугом,
Чтоб ободрить угасший взор,
Клянусь, тот будет небу другом,
Каков бы ни был приговор
Земли слепой.
Прагматичный друг пытается охладить восторженность приятеля:
Мечты поэта,
Историк строгий гонит вас!
Увы! Его раздался глас, —
И где ж очарованье света!
Друг напоминает поэту, что, описывая бедствия, принесённые страшной болезнью, Бурьен опровергает распространённое мнение об общении командующего армией с чумными. Поэт не отрицает этого, но и не приемлет прозаизма и бесчувственности толпы:
Да будет проклят правды свет,
Когда посредственности хладной,
Завистливой, к соблазну жадной,
Он угождает праздно! — Нет!
Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман…
Оставь герою сердце! Что же
Он будет без него? Тиран! (3, 200)
Таковым и представляли монархи Европы своим народам великого полководца и государственного деятеля, что не очень соответствовало действительности: «тиран» не хотел власти ради власти и отказался от неё, когда почувствовал, что Франции грозит гражданская война. На острове Святой Елены он говорил доктору О’Мира: «Я должен был погрузить в кровь мои руки вплоть до этого места». И показывал на подмышки.
После изгнания Наполеона борьба между его сторонниками и приверженцами короля Людовика XVIII продолжалась ещё несколько месяцев, принимая в некоторых департаментах ожесточённый характер. Американский историк В. Слоон писал: «Надо принять во внимание, что даже в летописях революционных неистовств не отыщется ничего, способного сравняться со злодейской свирепостью роялистского белого террора, разразившегося в Провансе и Южной Франции. Этот мерзостный террор быстро распространился, хотя и в более слабой степени, и по другим местностям Франции».
В стране происходило то, от чего Наполеон хотел её уберечь, — малая гражданская война. Но в связи с тем, что Франция была обезглавлена, реакция победила (и, конечно, не без поддержки Бурбонов монархами Европы). Страна смирилась с иностранной оккупацией и не потонула в крови своих граждан.
Наполеон с сыном. Художник Прюдон
Вторичное отречение Наполеона от престола, когда он ещё мог противостоять нашествию, но предпочёл этому умиротворение страны и спасение нации, пожалуй, самое значительное деяние в жизни великого воина и человека. Именно человека угадал в нём великий русский поэт. Гений понял гения.
«Участь моя решена»
«Пушкин не уступал»
Целый год, с мая 1829-го по май 1830-го, будущая тёща третировала поэта. Наталья Николаевна рассказывала позднее П. В. Анненкову, первому биографу Александра Сергеевича, что «свадьба их беспрестанно была на волоске от ссор жениха с тёщей, у которой от сумасшествия мужа и неприятностей семейных характер испортился». Пушкин ей не уступал и, когда она говорила ему, что он должен помнить, что вступает в её семейство, отвечал:
— Это дело вашей дочери, я на ней хочу жениться, а не на вас.
Наталья Ивановна диктовала даже дочери колкости жениху, но та всегда писала в виде P. S., после нежных писем, и Пушкин понимал, откуда идут строки.
В конце концов 6 мая состоялась помолвка. В автобиографическом наброске, сделанном через неделю, Пушкин подвёл итог своим терзаниям:
«Участь моя решена. Я женюсь…
Та, которую любил я целые два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством — боже мой — она… почти моя.
Я женюсь, т. е. я жертвую независимостию, моею беспечной, прихотливой независимостию, моими роскошными привычками, странствиями без цели, уединением, непостоянством.
Я готов удвоить жизнь и без того неполную. Я никогда не хлопотал о счастии, я мог обойтиться без него. Теперь мне нужно на двоих, а где мне взять его?»
Свадьбу сыграли через восемь месяцев. Накануне её Пушкин снял пятикомнатную квартиру на Арбате, дом 53. Договор о найме гласил: «Нанял я, Пушкин, собственный г-на Хитрово дом, каменный двухэтажный с антресолями и к оному принадлежащими людскими службами, кухнею, прачешной, конюшней, каретным сараем, под домом подвал, и там же запасной амбар, в доме с мебелью по прилагаемой описи».
17 февраля, накануне свадьбы, Александр Сергеевич устроил мальчишник, на который пригласил друзей. Собрались П. А. Вяземский, Е. А. Баратынский, П. В. Нащокин, Н. М. Языков, Д. В. Давыдов, А. А. Елагин и Л. С. Пушкин, брат поэта. Не было Ф. И. Толстого, кума. То есть сближение с ним весной 1829 года действительно было странным, вынужденным.
На следующий
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
