Книга Детство - Карл Уве Кнаусгорд

Небо было пасмурное, и тускло-серый облачный покров словно выпил из окружающего ландшафта яркие краски. Серая дорога, серые камни на обочине, даже в зелени листвы проступил сероватый оттенок. Спала и вчерашняя жара. Было не то чтобы холодно, а градусов шестнадцать-семнадцать, но все-таки этого оказалось достаточно, чтобы застегнуть на себе ветровку до самого ворота, при езде она раздувалась от ветра, как воздушный шарик. На остановке стояло два автобуса. Она вообще была чем-то вроде мини-автовокзала, где ночью отстаивались автобусы. Сейчас они ждали с работающими двигателями, перед тем как отправиться каждому своей дорогой: одному — в другой конец острова, второму — в город, шоферы развернули их так, чтобы переговариваться друг с другом в открытые окна.

Я поставил велосипед за похожей на шляпу стекловолоконной будкой. Рядом в кустах, среди груд мусора, в основном шоколадных оберток — очевидно, с «Фины», — протекал ручей, я заметил бумажки от «Карамелло», «Хобби», «Неро», «Браво» и синюю обертку от «Хуббы-Буббы», но среди них блестели и пустые бутылки без этикеток, валялись газеты и стояла картонная коробка с каким-то хламом. Нащупав в кармане мелочь, я зашел в будку и выложил приготовленные монеты на автомат. Посмотрел в телефонном справочнике номер, вспомнилась шутка «почему справочник, а не слевочник», а за ней «что делал слон, когда пришел Наполеон?». Уперев указательный палец под ее номером, я с трубкой в руке стоял, уставясь невидящим взглядом в пыльное стекло, пока наконец не собрался с духом, приложил трубку к уху и набрал номер.

— Алло? — спросил чей-то голос.

Кто это — Кайса?

— Привет, — сказал я. — Говорит Карл Уве. Это Кайса?

— Да, — сказала она. — Привет.

— Мы забыли договориться, когда мне прийти, — сказал я. — В какое время тебе удобнее? Мне все равно.

— Э-э-э, — протянула она. — Вообще-то все отменяется.

— Отменяется, — повторил я за ней. — Ты не сможешь? То есть твои родители никуда не уходят?

— Дело не только в этом, — сказала она. — Но я… э-э-э, ммм. Ну. Не могу больше встречаться с тобой.

Как же так?

Значит, она порывает со мной?

Но… Всего только пять дней, как мы решили встречаться!

— Алло? — произнесла она в трубку.

— Все кончено? — спросил я.

— Да, — ответила она. — Кончено.

Я ничего не сказал. На том конце я слышал ее дыхание. По щекам у меня катились слезы. Наступила долгая пауза.

— Ну, всего тебе, — сказала она вдруг.

— Всего хорошего, — сказал я, повесил трубку и вышел на автобусную остановку.

Глаза у меня распухли от слез. Я отер их тыльной стороной руки, хлюпая носом, сел на велосипед и поехал прочь. Я глядел перед собой, но почти не различал дороги. Почему она так поступила? Почему? Как раз тогда, когда все так хорошо наладилось? Именно в тот день, когда мы должны были остаться одни в ее доме? Несколько дней назад я ей нравился, так почему же она вдруг меня невзлюбила? Может быть, оттого, что мы с ней мало разговаривали?

И такая симпатичная девочка! Прямо невероятно какая симпатичная!

Ну, и к черту!

Пошло оно все к чертям собачьим!

К черту, в задницу, и пропади все пропадом!

Подъехав к «Б-Максу», я вытер слезы рукавом. Была суббота, и магазин уже закрывался, парковка была забита автомобилями, кругом толпился народ с сумками, полно ребят. Может, они решат, что слезы у меня от ветра? Я же на велосипеде?

Я въехал на последний подъем, за которым начинался ровный участок шоссе. В душе у меня то и дело возникала пустота, десятисекундные промежутки — без единой мысли, когда пропадало даже сознание, что ты существуешь, а затем вдруг врывался образ Кайсы — все кончено! — и я вздрагивал от неудержимых рыданий.

Я надел на велосипед замок, поставил его на обычное место перед домом, войдя, постоял на пороге, определяя, где кто находится, чтобы ни с кем не встречаться, и так как путь, судя по звукам, был свободен, то, поднявшись по лестнице, я зашел в ванную и там хорошенько вымыл лицо, прежде чем уйти к себе и лечь на кровать.

Полежав немного, я встал и пошел к Ингве. Он играл на гитаре, сидя на кровати. Когда я вошел, Ингве поднял голову.

— Что случилось? Ты ревел? — спросил он. — Из-за Кайсы? Она дала тебе от ворот поворот?

Я кивнул и снова заплакал.

— Да ну, Карл Уве! — сказал Ингве. — Это скоро пройдет. Найдется другая девушка, за этим дело не станет. Вон их сколько вокруг! Забудь ее — и всё. Ничего страшного не случилось.

— Как же — «ничего страшного»! — сказал я. — Мы всего пять дней как начали встречаться. Мне нужна только она и никакие другие. И вдруг сегодня такое! Как раз когда мы собирались встретиться одни у нее дома.

— Погоди-ка, — сказал он, вставая с кровати. — Сейчас я дам тебе послушать одну песню. Может быть, это тебе поможет.

— Какую песню? — спросил я, усаживаясь на стул.

— Погоди, сейчас узнаешь, — сказал он, перебирая ряд синглов на полке. — Вот эту, — сказал он, вынул один и показал мне конверт — «Прошлое не вернешь» группы The Aller Værste!.

— Эта — да.

— Вслушайся в текст, — сказал он, вытряхивая из конверта пластинку, надел сначала переходник на шпенек проигрывателя, затем положил пластинку, поднял звукосниматель и поставил его на первую бороздку уже вертевшегося диска. После секундного шороха энергично зазвучали, задавая ритм, ударные, затем вступила бас-гитара, гитара и комбо-орган и вся аккомпанирующая группа, затем раздался резкий, невероятно зажигательный риф, и голос запел на ставангерском диалекте: